Шестые врата

Русуберг Татьяна

«Линкин Парк. Почему? Паранойя. Древнее альтернативное дерьмо. Хотя... Именно в этой песне послание имеет смысл. Когда за мной придут... Да, где-то я тогда буду?»

Он едва дождался тридцать третьей секунды. Пальцы нервно подрагивали на вытертой за годы службы мышке. «Пароль. Какой у нас сегодня? Имя солиста и то, что у тебя с ним общего. Да что может быть общего у меня с этим пиндосом?! Я даже не знаю, кто там у них запевалой». Ему пришлось залезть в гугль – дерзость, которую компьютер-ветеран встретил брюзгливым ворчанием. Честер Беннингтон. Кстати, бедняга самоубился. Как символично. Хм-м... А что, если так...

Мышь дернулась в потных пальцах, ее указатель чуть не ткнулся

мимо нужной буквы. «Chester+KrajNaj=gone». Знакомые зеленые створки заполнили экран, кровавая шестерка, казалось, пульсировала в свете настольной лампы. Странно, что старичок-азер именно этот сайт каждый раз тянул как на допинге – окошки открывались, едва мышка успевала пискнуть. Вот и сейчас на черном фоне уже вспыхнули строчки ЛС. «Твоя кандидатура принята».

Принята. Глаза несколько раз пробежали по двум коротким линиям. Слова складывались в предложения, не образуя смысла. К горлу внезапно подступила тошнота. Сглотнув вязкую слюну, он начал читать вслух, надеясь, что звуки вернут буквенным скелетам содранное с них мясо понятий. Прошел. Все-таки прошел. Правда оправдывает себя. Что это? Кажется, тавтология. «Пиши правду о себе, - стояло в анкете. – Не то, каким ты хочешь быть. Не то, каким ты хочешь, чтобы тебя видели другие. Пиши правду. Не бойся. Она не причинит вреда ни тебе, ни мне».

Может, он все равно бы соврал. Или скорее умолчал. Хотя разве это не одно и то же? Если бы не Тигра. Да, если бы не она...

Они встретились на одном поэтическом форуме. Оба публиковали там свои стихи. Тигра – безнадежно плохие. Край... Он сам надеялся, что гениальные. Его иногда хвалили, чаще ругали. Он откровенно говорил всем, что о них думает. И об их потугах на творчество тоже. Тигра им восхищалась. Он восхищался ее фотографиями. Она красиво писала о его оригинальности, презрении к принятым рамкам, экспериментаторстве и свежести слога. Ей следовало бы быть литературоведом, а не поэтом. Край сообщил ей об этом. Она не обиделась. Оказалось, она уже литературовед. Студентка филфака.

Она первая предложила ему встретиться. Сначала он хотел отказаться, но это вдруг показалось трусостью. Все получилось очень банально и предсказуемо. Они сидели в кафе под фанерным самолетом, и он видел в ее глазах, что он тоже фанерный, плоский и негнущийся, иными словами – дешевая подделка. Она не знала, что ему семнадцать, но ведь он никогда и не притворялся двадцатипятилетним. Она не знала, что у него ХПН[1], но кто сказал, что если ты молод, то твое тело не может гнить изнутри, так что вонь разложения мешается с дыханием, каждый раз, когда ты открываешь рот. Не важно, пытаешься ты запихнуть в себя кусок пиццы или читаешь стихи.

в пустыне мирской бесконечные двери

стояли смотрели как звери и звери

проходят сквозь них и свернувшись растут

и тихо звенит колокольчик минут[2]

Тигра была рыжая с черной полоской глаз, как на фотографиях. Она говорила о поэзии, а он читал изнанку ее слов, на которой, как фирменный ярлык, отпечаталось: «Ты меня разочаровал». Наверное, именно тогда он решил умереть. Он только не знал, как. Не хотел, чтобы его изуродованное болезнью лицо отвалилось от черепа, когда тот расколется об асфальт. Не хотел заполнять ванну своей отравленной кровью – ведь матери потом там мыться. Боялся, что ремень порвется, не выдержав веса тела, а на вторую попытку не хватит мужества или сил. «Страницы боли»[3] не дали ему верного ответа. Тогда он начал искать ответ в себе.

Край перестал выходить на улицу, перестал выкладывать в сеть стихи. Он все еще писал, но написанное казалось ущербным и ублюдочным, будто гниль перебралась с кончиков его пальцев и сюда, в чистое пространство искусственных грез. И вот, зайдя на любимый когда-то форум, он в последний раз открыл свой профиль, чтобы удалить его, и – оказался в незнакомом месте. Край прошел в «Шестые врата» - попал на закрытый портал, потому что его пригласили. А теперь продвинулся еще дальше. Возможно, завтра он получит время и план штурма аномалии.

«Не отвечай сразу. Ипать капать! Почему я должен ждать до завтра?! Почему я всегда должен ждать?! Ждать результатов анализов, ждать в очередях к врачам, ждать, подействует ли новое лекарство... Пока, наконец, изнанная девочка не придет и не заберет с собой мой иссохший, провонявший мочой скелет. Может, завтра снова вырубит интернет! Или писюк подхватит вирус и подтвердит свой статус металлолома. Да пошел он, этот шестирукий! Возомнил себя богом...»

Пальцы забили по клавишам, западающее «п» заставило строчки заикаться: «Пппривет, Шива. Я не пппередумал. Я ХОЧУ ПППППРОЙТИ ВО ВРАТА!» Простой и изящный выход. Ни уродливых останков, ни возможной неудачи. Из Врат не возвращается никто. Пускай идиоты и мечтатели надеются, что попадут в новый и прекрасный мир. Край знал, что зеленые двери не ведут никуда, кроме смерти, и этот пункт назначения его вполне устраивал. Он мог бы написать в анкете, что надеется попасть в будущее, где его болезнь окажется излечима, или в мир, где болезней не существует вообще. Но Тигра научила его одному: ванильных небес не бывает. Люди проливают слезы над картинкой охоты на дельфинов в Японии, но жалуются на плохую изоляцию, если слышат крик боли за стеной. А потому fuck them. Fuck’em all.

Клавиша ”enter”, холодная и черная, опустилась под его прикосновением, как гроб в могилу. Край никогда не любил правила и плевал на богов, даже электронных. Но что теперь? Обычно оставляют посмертную записку. Или предсмертную? Посмертную – странное слово. Разве можно что-то написать после смерти? И кому? Разве что матери...

«А что писать? Если правду, то разве не предам я невольно других? Или это будет уже все равно? Может, так: «Когда ты найдешь эту записку, меня уже не будет в этом мире. Не ищи мое тело...» Пошлость и бред! Причину моей смерти ищите в интернете... И вообще – разве не лучше ей ничего не знать? Тогда у нее останется надежда. Надежда... Выдумка слабаков. А ложная надежда еще хуже. Но ничего, время еще есть. По крайней мере, до завтра. Я что-нибудь придумаю, я...»

– Паш, - мать постучала в дверь, одновременно просовывая в нее голову. Какой смысл тогда стучать? – Уже девять. Тебе есть пора.

– Я не хочу, - он торопливо закрыл черное окошко. Трусливый рефлекс – она все равно ничего не могла разглядеть с порога.

– Паш, - за головой в щель протиснулся махровый халат, вытертый на локтях, - ты же знаешь, у тебя диета, надо кушать по часам.

Ничего. Скоро все кончится. This too shall pass[4]. И часы встанут. Навсегда.

[1] ХПН – хроническая почечная недостаточность

[2] Стихи Сергея Чегры

[3] Сайт, посвященный суициду

[4] This too shall pass – «И это тоже пройдет», надпись на кольце царя Соломона.

Фактор

«смотри окно никого

всё пропало

одни

качаются фонари

они упокойники

они двойники»

20:12. Он закрыл почту, аккуратно записал на голубой бумажке «Позвонить Петрецкому до 10:00» и приклеил памятку перед монитором – слева от зеленых «пост-ит» и справа от розовых. Интересно, почему эти липучие штуки названы в честь заболевания члена[1]? Потому что их скопление на столе – признак плохой гигиены и зуда в больном органе, в данном случае - совести?