Шевалье
Шрифт:
– Тогда это сделаю я, – сказал мужчина.
Он вытащил свой нож и несильно оттолкнул мальчика. Тот откатился и упал лицом вниз, укрыв голову руками и рыдая. Мужчина мягко погладил морду и шею коня, разговаривая с ним на старом языке, который он уже давно не употреблял. Конь смотрел на него с немым вопросом. Он не чувствовал боли. Всю его жизнь люди относились к нему с любовью. Он не чувствовал страха от рук, которые прикасались к нему, и умер с удивленным хрипом.
Через некоторое время, когда рыдания стихли, мужчина бесшумно подошел к мальчику и тронул его за плечо. После некоторого сопротивления мальчик прижался к нему, став от горя снова ребенком, каким был совсем недавно.
– Нам пора; – произнес человек. – Нам предстоит долгий путь.
– Идти? Куда? – Спросил мальчик, сопя носом с несчастным видом.
– Домой, куда же еще?
– Ко мне домой?
– К тебе домой.
– Неужели ты меня знаешь? – удивился Джемми.
Мужчина горько улыбнулся.
– Ты был ребенком семи или восьми лет, когда я последний раз видел тебя. Но ты не сильно изменился. Я бы тебя в любом случае узнал.
Он встал и протянул руку.
– Пойдем.
Мальчик поднялся на ноги, радуясь, что может кому-то довериться. Он замерз и проголодался и вновь почувствовал себя маленьким.
– Мы пойдем пешком всю дорогу?
– Трудно сказать, – ответил мужчина.
Они направились к Дунблейну, так как на Кинбук идти теперь не стоило. Мужчина ковылял быстрее, чем мог идти мальчик, и вынужден был сменить шаг.
– Как мне вас звать? – спросил мальчик через некоторое время.
Человек удивленно посмотрел на него.
– Ты меня не знаешь?
– Я... не думаю, что знаю вас, – осторожно проговорил Джемми.
Он не знал ни одного бородатого человека.
– Я Дейви, – произнес хромоногий.
Темнело. Карелли отправил несколько взводов под командованием младших офицеров в город. Сгустившаяся темнота помешала продолжить бой. Было очевидным, что они, должно быть, выиграли, рассеяв половину вражеского войска с первой атаки и направив своих отставших солдат на помощь левому флангу. Сегодня ночью они, возможно, будут спать в Дунблейне, а на следующий день выступят в Эдинбург. Карелли в сопровождении нескольких человек направился к полю битвы на поиски своих солдат.
Едва миновав последний дом в городке, он увидел армию, двигавшуюся им навстречу и уставшую от боев. Он крикнул им, чтобы они их подождали. Первые всадники были ему не знакомы, и Карелли очень мало что знал о кланах, чтобы распознать их по их пледам. Неизвестный офицер внимательно посмотрел на него, а затем развернулся и поскакал к своей колонне. Только тогда Карелли осознал свою ошибку, но было уже поздно. Солдаты, направлявшиеся к нему, были солдатами Аргилла, а не Мара. Два офицера прискакали вместе с первым и остановились по обе стороны от него. Карелли в отчаянии смотрел на них.
– Вы Чарльз, граф Челмсфорд? – спросил один из них.
Его манера была изысканной, а выговор безупречно английским. Карелли устало кивнул.
– В таком случае, милорд, я должен попросить у вас ваш меч, – сказал всадник.
Тон голоса был извиняющимся, почти нежным. Карелли услышал, как один из его людей громко разрыдался, и пожелал, чтобы и он сам мог бы так же облегчить душу. Медленно он вытащил меч из ножен и протянул его офицеру вперед рукояткой. «Итак, настал конец его военной карьере, – с горечью думал он. – Не славная смерть в бою, о которой можно было бы сложить песню, а постыдный плен».
– Битва закончена? – спросил Карелли.
– Конечно, милорд, – ответил молодой офицер.
– И кто выиграл? – опять спросил он. Молодой всадник колебался.
– Пожалуй, мы победили, милорд, – сказал он, но в его голосе совсем не было уверенности, и он вполне мог ответить «не знаю».
Этот день стали звать «Черная чертова дюжина», потому что в один и тот же день, 13 ноября, сдался Инвернесс [43] , и произошла битва у Шерифмюира. Вначале обе стороны объявили Шерифмюир своей победой, но по прошествии некоторого времени постороннему наблюдателю стало ясно, что звезда Аргилла восходит, а звезда Мара гаснет.
43
Местность в Шотландии
В Морлэнде царило уныние и отчаяние. Аннунсиата скорбела из-за поражений, а Матт – из-за того, что Джемми так и не нашли, и чем больше проходило времени, тем очевиднее становилось, что мальчик погиб.
Через неделю после Шерифмюира со стороны главной дороги к Морлэнду подъехала крытая крестьянская повозка и остановилась у дальнего конца рва. Из нее вышел грубо одетый человек и направился к воротам. Около ворот его остановил слуга. Последовал спор, после чего прибывшего с неохотой провели в дом и доложили хозяину, что некий коробейник желает с ним срочно переговорить. Матт подумал, что, наконец, пришли новости о Джемми и, едва не сбив в спешке слугу с ног, сбежал вниз по лестнице в зал, где уже собрались домочадцы. В этот же момент Аннунсиата возвращалась из церкви. Дети, повиснув на перилах лестницы, завершали впечатляющую картину общего сбора. Коробейник, казалось, смотрел на все это с удовольствием.
– Хозяин Морлэнд, не так ли?
Мужчина говорил со странным акцентом, по которому Аннунсиата признала, что он прибыл из приграничья, хотя для Матта он был просто «чужой».
– Что ж, хозяин, я коробейник. Я веду честную торговлю на Севере и, сказать по правде, нечасто отваживаюсь забираться так далеко на Юг. Но у меня для вас особо хороший товар. Как мне обещали, он стоит того, чтобы его везти сюда.
– Какой товар, – спросил Матт равнодушным тоном, но его лицо побледнело.
Старик поглядел на него искоса.
– Человеческий товар, – объявил он. Лицо Матта задрожало.
– О, слава Богу, слава Богу! Принеси его. Почему ты его не принес? Он ранен?
– Его? То не он, хозяин. Сколько же еще такого товара ты ожидаешь, хозяин, от судьбы?
Матт смотрел на него непонимающим взглядом, и коробейник стал волноваться.
– Это женщина с ребенком. Мне сказали, что за них очень хорошо заплатят в Морлэнде. Так что если она обманула меня, у меня есть что сказать!
Его ярость возрастала. Аннунсиата шагнула вперед.