Шхуна «Колумб»(ил. А.И. Титовского)

Трублаини Николай Петрович

Марко и Зоря неподвижно лежали на дне шлюпки и не видели возникшего пожара. Марко ждал, когда отойдет подводная лодка, чтобы броситься в воду и попытаться спастись на каких-нибудь обломках, плавающих после взрыва вокруг судна. Но лодка стояла на месте и не сводила прожектора с парохода. Новый гром выстрела слился с грохотом нового взрыва. Теперь Марко и Зоря видели отблеск огня, а взрыв произошел, казалось, у них над головами. Снаряд разрушил камбуз, находившийся в нескольких шагах от них, и поджег кают-компанию. Запахло дымом. Снова прогремела пушка, и на этот раз взрыв был особенно гулким: снаряд попал в корму и разорвал одну или две бочки с бензином. Пламя сразу охватило всю кормовую надстройку, она запылала, как огромный факел, ярко освещая море на сотни метров вокруг. Подводная лодка погасила прожектор — света без него было достаточно. Пираты прекратили стрельбу из орудия.

Довольно было трех выстрелов, чтобы открыть доступ воде сквозь верхнюю палубу в трюм. Мачты «Антопулоса» стали укорачиваться. Пароход погружался в воду. Легкое дуновение ветра на минуту обдало радиорубку и почти весь шлюпдек дымом. На воде возле парохода виднелись пылающие пятна. Это горел бензин. После обстрела пароход стал погружаться еще быстрее. Фок-мачта наклонилась, капитанская каюта была уже под водой, и там жалобно выл какой-то зверь.

В шлюпке, где неподвижно лежали юнга и девочка, становилось нестерпимо жарко. Откуда-то, должно быть из кают-компании, к лодке подбирался огонь. Тут происходило состязание между водой и огнем: кто скорее захватит радиорубку. Та же участь ожидала и шлюпку.

Ни Марко, ни Зоря не отваживались выскочить из нее. Им казалось, что лучше утонуть вместе с «Антопулосом», чем снова попасть в руки Анча и «рыжей гадины». Их мучила жара, душил дым. Они слышали под собой всплески воды. Это означало, что пароход уже по шлюпдек ушел в воду и вот-вот затонет. Марко стиснул руку Зори.

Подводная лодка наблюдала за агонией парохода, который прошлой ночью обманул пиратов, оставшись после взрыва на поверхности, и дрейфовал почти сутки. Казалось, пираты боялись, что пароход снова обманет их, и стомиллиметровая пушка угрожающе уставилась дулом на пароход. Артиллерист прицелился в радиорубку. Пираты решили выпустить еще один снаряд и увериться собственными глазами, что с пароходом все кончено. Снова звук выстрела, звук разрыва и блеск огня над радиорубкой почти сливаются воедино. Рушатся стены радиорубки, взлетают в воздух части аппаратуры, над местом взрыва поднимается пламя. Теперь, кажется, на пароходе не осталось ни одного места, не затопленного водой или не охваченного пламенем. Только металлические мачты спокойно торчат над пожарищем. В это время до пиратов, стоявших на палубе своего корабля, донеслось металлическое жужжанье. Приближался самолет. Сразу опустела палуба, захлопнулись люки, и подводная лодка, глотая воду в цистерны, исчезла с морской поверхности.

Глава XXVII

БОЙ С ПОДВОДНЫМ КОРАБЛЕМ

Эсминец почуял врага. Неизвестно, знал ли также и враг о приближении эсминца, но «Буревестник» не уменьшал хода. Он только шел зигзагами, на всякий случай остерегаясь торпеды. Теперь штурман прокладывал курс уже не по радиопеленгу и не по свету пожара, а по шумопеленгатору, определявшему местонахождение корабля под водой.

Лодка, должно быть, пересекала путь эсминца наискось. Возможно, пираты заметили надводный корабль и старались скрыться, но капитан-лейтенант Трофимов твердо решил их не выпускать. Эта встреча должна стать последней, именно здесь произойдет смертельный поединок. Командир отдал приказ осветить море прожекторами, надеясь заметить перископ. Но лодка либо ушла глубоко под воду, либо умело прятала свой перископ. Командир эсминца знал, что подводный враг не мог далеко уйти. На поверхности эсминец непременно догнал бы его и потопил, а под водой лодка вряд ли отважится идти полным ходом. Лодке оставалось неподвижно лежать на грунте, пока эсминец не уйдет отсюда, или подняться на перископную глубину и попробовать потопить корабль торпедами. Другого выхода у пиратов не было.

За это время «Буревестник» приблизился к месту пожара. Теперь пылающее судно находилось от него на расстоянии меньше мили. С миноносца видели почти совсем затонувший пароход, на котором еще горели верхние надстройки. Казалось, пожар бушевал в середине корабля. Пламя над тем местом, где был капитанский мостик, поднималось высоким столбом, как из жерла. Должно быть, внутри корабля тоже происходило состязание воды с огнем — оттуда одновременно с дымом клубами вырывался белый пар.

В эту минуту Трофимов ясно расслышал жужжанье мотора в воздухе. В темноте над морем пролетал самолет. Откуда, куда, что за машина? Командир и вахтенный подняли головы вверх, ища над собою огни, которые должны быть на самолете, но их не было видно. Может быть, они поблекли на ярком фоне пожара? Но тогда самолет был бы виден на половине неба, освещенной заревом. Тоненькие дула зениток поднялись в темное небо и настороженно замерли, готовые забросать поднебесье своими снарядами.

Гидрофоны перестали слышать шум подводной

лодки. Но командир эсминца хорошо знал правила поведения врага: значит, пират остановился, замер и таким образом пытается избегнуть опасности. Напрасная хитрость! Как охотник выкуривает лису из норы, так старый боевой командир «Буревестника» сумеет заставить подводную лодку сдвинуться с места. Однако, если против него два врага — и подводный и воздушный, — будет горячий бой. Прожекторы шарят по морю и по небу, то расстилая лучи параллельно, то скрещивая их, то снова разводя в разные стороны. Наконец луч прожектора улавливает маленькую темно-серебристую птицу. Ее освещают, берут в перекрест прожекторов, чтобы ослепить пилота и навести на самолет зенитки. Артиллеристы готовы по первому приказу окружить его кольцом разрывов, но команды нет. В ярком свете видно, что это маленький самолет, неспособный сбросить тяжелые бомбы. И зоркие командиры, стоящие на мостике, почти готовы признать, что это «Разведчик рыбы».

Подержав самолет полминуты освещенным, прожекторы, по приказу командира, оставляют его и снова ощупывают море вокруг корабля. При свете прожекторов вода становится чернее ночи. Световые дорожки бегают по морю, но никто не замечает маленькой трубки над водой. А самолета уже не слышно, и снова воцарилась напряженная тишина.

Пожар угасал. Теперь над водой горели только крыши капитанского мостика и радиорубки. Вокруг расплывались по воде горящие обломки и разные вещи, смытые с палубы. Вот огонь еще раз поднялся столбом над пароходом. За радиорубкой, где стояло несколько бочек с бензином, раздался взрыв. Высоко поднялся столб пламени, словно прощальный сигнал, и пароход исчез под водой. На поверхности пылало еще несколько головешек, едва освещая медленно погружающиеся мачты. Но вот и головни потухли. И снова тьма, еще более густая, чем прежде, объяла море. Там, где затонул пароход, гидрофоны уловили шум винтов подводной лодки. Трофимов догадался, что враг прячется где-то между эсминцем и пароходом. Теперь пароход, проваливаясь на дно, создавал водоворот и тащил за собой лодку. Чтобы вырваться из этого водоворота, пират пустил в ход электромоторы. В памяти командира эсминца возникло воспоминание, как во время империалистической войны одна подводная лодка, спасаясь от миноносцев, нырнула под большой утопающий корабль, прошла под ним, вырвалась из водоворота и спаслась от погони.

Трофимов уже готов был дать приказ идти на врага и искать его по ту сторону парохода, когда палубный наблюдатель с левого борта крикнул:

— По левому борту торпеда!

Командир оглянулся и увидел при свете прожектора пенистую дорожку — след торпеды, приближавшейся со скоростью моторного катера. Еще минута, и могучий удар встряхнет корабль, разрушающая сила разворотит борт или дно эсминца, может даже оторвать нос или корму, а через три минуты после этого команда будет спасаться, кидаясь за борт с пробковыми поясами и кругами, если не успеет спустить шлюпки. Последним оставит корабль радист, а потом командир, если это им удастся…

— Право руля! — прозвучал металлический голос командира, а его рука метнула ручку машинного телеграфа на «полный боевой ход».

Прошло три — четыре секунды. Эсминец рванулся вперед, убегая от торпеды, но пенистая дорожка была уже в тридцати метрах от кормы. На мостике возле недвижимого командира замерли вахтенный и комиссар. Все трое словно измеряли глазами скорость торпеды. На миг она исчезла из полосы света, но прожектор снова осветил воду за кормою. Пенистая дорожка прошла на расстоянии десяти метров от кормы. Командир отвернулся от кормы. Корабль был спасен — торпеда ушла дальше в море. Она пробежит определенную дистанцию и затонет. Надо искать подводного врага. Вновь все внимание — гидрофонам. Вахтенные на палубе снова не спускают глаз с освещенного прожекторами моря. Корабль уменьшил ход до минимального и медленно закружился. Так прошло несколько минут, когда вновь прозвучало предостерегающе-грозное:

— Торпеда!

Теперь ее заметили с правого борта, и, следя за ее курсом, неопытный зритель мог бы сказать, что она не угрожает кораблю. Но внимательное наблюдение скоро показало, что торпеда обходит вокруг эсминца с бешеной скоростью, все сужая круг. Это был тот самый снаряд, который недавно прошел за кормой. Торпеда была спирального действия. Ее заметили только тогда, когда эсминец уже не мог вырваться из ее смертельной спирали. Никто не знал, куда именно ударит торпеда, но для всех было ясно, что она попадет в корабль не позже чем через минуту. Вахтенный помощник поднял на командира глаза, ожидая приказа дать аварийную тревогу. Капитан-лейтенант понимал, что все напряженно ждут его решения. И снова прозвенел тот же металлический голос: