Схимник
Шрифт:
–Чего вы от меня хотите? – спросил я.
– Да ничего особенного! – незнакомец стал вдруг самой добродетелью, – ты давеча летел с одним гражданином на его самолете. Он тебе предложил работку, а ты отказался. Правильно сделал, хороший мальчик. Только вот нам нужно, чтобы ты на него поработал. Точнее, конечно, на нас, но у него. Понимаешь, о чем толкую?..
– Засланного казачка хотите из меня сделать?
– Ну что-то наподобие. У нас на него зуб имеется, но нужны посерьезнее зацепочки. В накладе не оставим. Сам понимаешь, деньги большие крутятся. Работенка, конечно, грязненькая. Но деньги – они ведь не пахнут.
– А вы, значит, защитнички государства? – зло сказал я.
– Тебе-то какое дело, голуба моя! Или посидеть захотелось лет двенадцать? Даже никуда и ехать не надо – прямо здесь тебя и устроим. В колонию особо строгого…
– Да пошел ты! – я, сплюнул и отвернулся.
– Ну, как знаешь, дружок. Время у меня есть. И у тебя будет. Подумаешь! – он сорвался на фальцет. – Охранник!
В дверях появился человек в милицейской форме;
– Слушаю, товарищ майора
– Помогите мальчику подумать… – приказал мой собеседник и удалился.
Потом меня били. Били профессионально. Два мужлана, видимо, из сидящих здесь же. Прежде я никогда не чувствовал себя отбивной. Теперь понял, что это такое. Достаточно скоро я перестал чувствовать боль и понимать, что мне говорят. Было время подумать…
Я думал об обликах сил Тьмы, об обличиях Мары. Все мы пытаемся убежать от самих себя. Кто-то, как Аглая, придумывает себе любовь; кто-то, как Николай, ищет спасения в богатстве. Но от себя не убежишь. Рано или поздно ты посмотришь в зеркало и увидишь, что с тобой сталось.
Смотри: «Се человек!» Отвратительное создание. С каждым новым ударом я чувствовал это сильнее и сильнее.
Боль, страх, ненависть, голод – вот, что движет нами. И от этого никуда не уйти. Тьма имеет все шансы. Кто я такой, чтобы остановить это? Людей не переделаешь. Бог или кто-то Там допустил ошибку в самом началу. Не из того теста нас сделали. Не из того… Тесто. Я чувствовал себя тестом, куском теста.
«Се человек!» Мне отчаянно расхотелось жить. За эти двое суток я познал человека.
«Господи, как хорошо, что Агван избежал этого! Старики позаботятся о нем. У него все будет хорошо». Эта мысль – единственная, что доставляла мне теперь радость. Незаметно для самого себя я даже начал улыбаться, кривя полный крови рот. Впрочем, это только распаляло моих палачей. «Смешно тебе, … !» – кричали они, следовал очередной удар, и их голос терялся в безмолвной пустоте.
Временами я видел себя откуда-то сверху. Как будто бы скользил под потолком.
Избиение продолжалось, потом заканчивалось и спустя какое-то время начиналось заново. Меня били – в голову, в грудь, в живот, в пах. Мне выворачивали руки, тянули за волосы, выгибали хребет. Я терял сознание, потом снова приходил в него, чтобы через мгновение вновь потерять. И везде, в каждом уголке Вселенной, куда уносило меня мое забытье, я слышал тяжелое дыхание Тьмы. И не Лама теперь, а сама Тьма говорила мне: «Ты опоздал!»
У ты, какой стал! – воскликнул майор, говоривший со мной этим утром. – Красавец! Глаз не видно, нос набок, губы разбиты! Хорош! Ма-лад-ца! Ну что, хочешь жить?
Я отрицательно покачал головой.
– Да ладно тебе! – майор недоверчиво глянул в мою сторону. – Смотри, что я тебе принес.
Он достал из желтого пакета и вывалил передо мной кипу фотографий. Сквозь едва открывавшиеся глазные щели я увидел фотографии из того чеченского дела. Трупы.
– А вот это заявление родственников убитых, подписанное сегодняшним числом. Они обращаются в Генпрокуратуру, – он помахал перед моим лицом факсом.
Я плюнул кровью. Она растеклась по белой бумаге.
– Да, видать, с тобой сегодня не о чем больше разговаривать, – рассудил майор. – Ничего, завтра продолжим.
Дверь захлопнулась, и я облегченно вздохнул – настолько, насколько позволяли ноющие с обеих сторон ребра. «Сейчас я немножко приду в себя и повешусь на оконной решетке, на проводе от лампы», – эта мысль по-настоящему обрадовала меня. Я отключился.
Дрожь пробегала у меня по телу, когда я слушал этот рассказ. Данила странно улыбался и смотрел в ночь. Ветер за окном гнул деревья, слышались раскаты грома. В доме напротив не горело ни одного окна. И только люминесцентные лампы лестничных клеток рисовали во мраке над парадными столбы слабого света.
Когда я очнулся, то сна-чала решил, что сам собою умер. Надо мной сидел Агван. Он тихо шептал какие-то молитвы, перебирал найденные мною когда-то четки и водил вдоль всего моего тела пучком сухой травы.
– Агван, – промычал я, – что ты здесь делаешь?! А ну, уходи немедленно!
В ответ на эту глупость мальчик улыбнулся, и его слезинка упала на мое лицо. Жестом он приказал мне сохранять молчание и закрыть глаза. Я повиновался, решив, что грежу.
Сквозь закрытые глаза я видел огонь, всполохи окружавшего меня огня. Пламя лизало мое тело, не обжигая, не причиняя боли, не оставляя следов.
– Все, вставай! – услышал я голос маленького монаха.
Глаза мои сами собой открылись, и я почти с легкостью встал с пола.
– Агван мне это снится? – спросил я.
– Нет, не снится. Быстрей, у нас мало времени, – командовал маленький монах, вынимая из окна решетку.
– Как ты сюда попал?!
– Вот! – он показал мне выломанную решетку.
– Ничего себе!
– Данила, пожалуйста! Давай! – он протянул мне веревку, которая спускалась через окно с крыши здания.
– Ну ты даешь! – не веря происходящему, я подтянулся на веревке, пролез в окно и стал карабкаться вверх.
Агван последовал за мной. Мы прошли по крыше вдоль всего здания и использовали ту же веревку, чтобы спуститься вниз. Но тут нас заметили – кто-то внутри здания закричал и побежал к выходу. Агван был там первым. Когда дверь с грохотом отворилась, он сделал невинное лицо, протянул руку и легким движением положил охранника на землю. Мы отволокли тело в сторону. На мой удивленный взгляд Агван ответил:
– Ничего. Через пару часов он придет в себя. И мы побежали.
Мое тело болело и ныло, но это почти не сковывало движения. Заговоры маленького монаха сделали свое дело. Впрочем, даже если бы оно и не двигалось, теперь бы я всё равно заставил себя найти загадочного схимника. Единственным моим желанием в эту минуту было желание выполнить свое предназначение. А уж поздно или не поздно, опоздал я или нет – это меня больше не интересовало. Всегда есть выбор. Мне он стал понятен. На дороге, ведущей из городка, Агван остановил машину и попросил водителя нас подвезти. Хозяин машины – крепкий сибирский мужик лет шестидесяти – не отказался: