Шипка
Шрифт:
Он прилег на сумку, но сон не приходил. Покоя не давала Эски-Загра, умирающая в огне и муках. Ему захотелось узнать, о чем же пишут родным палачи-истязатели, но было так темно, что даже адреса на конвертах не разберешь. «Обожду до утра, — решил он, — времени у меня достаточно».
Едва забрезжил рассвет, как Минчев взялся за письма. Все они были из действующей армии и написаны совсем недавно. Многие походили па победные реляции — хвастливые, напыщенные и никчемные. Вера в непобедимость Сулейман-паши была всеобщая. Всеобщим было и убеждение, что русским перед Сулейман-пашой не устоять, он их разгромит одним ударом.
Одно письмо все же заинтересовало Минчева. Турок, судя по стилю офицер, писал брату в Черногорию,
«А знают ли братушки, кто наступает на этом участке? — встревожился Минчев. — Догадываются ли они, что Эски-Загра и Казанлык вовсе не главная цель Сулейман-паши, что собирается он наголову разбить русских и снова утвердиться на правом берегу Дуная?» Он отобрал все письма, где говорилось о цели этого наступления (слава богу, болтуны еще не перевелись!), и отложил их в сторону. Остальные порвал на мелкие клочки и сунул в сумку. Увидел свою одежду, спохватился: «Мне надо срочно переодеться! Сейчас рискованно выдавать себя за почтальона. Если турки не опознали убитого, они могут искать дезертира, бежавшего из армии вместе с почтовой сумкой!» Он быстро переоделся. Теперь к братушкам, им наверняка будут интересны эти письма!
Он спустился вниз и отвязал лошадь: пусть плетется куда глаза глядят! Отыскал другую тропу и взял вправо. Тропа, изрядно попетляв между камней, пошла на крутую гору, заросшую буком и кустарником. Поднимался он долго, пока не почувствовал усталость. По лицу обильно струился пот, рубашка стала такой мокрой, что ее можно выжимать. Тропа привела к обрывистому спуску, уткнувшемуся в широкую, заросшую травой дорогу. Он присел за густой зеленый куст и стал наблюдать. На дороге — ни души. Йордан собрался перебежать ее, но из-за поворота неожиданно вынырнула печальная колонна болгар, подгоняемых разъяренными башибузуками, Плетки свистели в воздухе непрерывно и с силой опускались на головы, плечи и спины невольников. В этот яростный свист вплеталась гортанная турецкая ругань, злая и жестокая.
Башибузукам никто не отвечал. Минчев припомнил себя точно в таком же строю. Подумал: а что ответишь? Разве самое доброе слово способно умилостивить башибузуков?
За поворотом дороги послышались громкие крики. Тотчас показались всадники на взмыленных скакунах. Верховые ругались по-турецки. И первых, кого они ударили, тоже были турки, башибузуки…
III
У Мустафы Алиева все началось с пылкой любви. Года три назад он встретил болгарку такой необыкновенной красоты, что готов был запамятовать и коран, и аллаха, и жестокие обычаи, которыми жил его род. Для сородичей могло быть терпимым (конечно, в порядке большого исключения), если бы эта болгарка была помакиней [27] одной с ними веры, но полюбившаяся девушка исповедовала православие и потому принадлежала к отвратительному племени гяуров, которых правоверному турку положено не любить, а презирать. Однако Мустафа любил, и любил так, что не пожелал бы жениться ни на одной турчанке, самой правоверной и преданной аллаху и корану. Любовь была взаимной. Они уже подумывали о том, чтобы бежать из Болгарии и не попадаться на глаза ни туркам, ни болгарам.
27
Болгарка-магометанка
Случилось, что он проговорился о своих чувствах отцу и был строго наказан. Даже после
Домой Мустафа после этого не вернулся. Ходили слухи, что он прячется в лесах, но видеть его не видели. Ночной порой он нагрянул в село, и не один, а с группой преданных ему парней. Мустафа знал убийцу и наведался в его дом, чтобы привести в исполнение задуманный приговор. Такая мера наказания предназначалась и отцу, вдохновителю убийства, но в последнюю минуту он пожалел старика и велел высечь его розгами.
С тех пор его отряд налетал на турецкие деревни подобно вихрю: быстро и неожиданно. Он забирал отнятые у болгар вещи и возвращал их хозяевам. Турки пытались поймать его, но из смогли. Поговаривали, что Мустафу укрывают болгары и бедняки турки, возмущенные злодейством своих соплеменников.
Когда началась война русских с турками, он стал нападать на башибузуков, грабивших болгарские села и истязавших болгар. Башибузуки боялись Мустафу пуще русских.
…В этот ранний чао Алиев возвращался из очередного набега. Он только что прогнал большую группу башибузуков и торопился в лес. Отряд проскакал с десяток верст, когда вожак заметил группу болгар, гонимых башибузуками.
— За мной! — крикнул Мустафа и подхлестнул лошадь.
Башибузуки гпали женщин, мужчин и совсем юных девушек. Помешала ли им пыль, поднятая на дороге всадниками, или они приняли конников за своих, но удирать башибузуки не стали и продолжали хлестать плетками всякого, кто хоть немного отставал от длинной колонны.
Мустафу они узнали, когда он был уже рядом — на разгоряченном коне и с поднятой саблей. Глаза его, налитые кровью, были немилосердно жестоки.
— Кто из вас попытается бежать, — крикнул он башибузукам, — мои люди все равно догонят: наши кони проворны и быстры на ногу. — Тут он взглянул на болгар, увидел, что большинство их избито и окровавлено, — Покажите мне тех, кто вас так избил! — Попросил он громко и властно. Болгары молчали: они боялись провокации. Тогда он обернулся к башибузукам и заговорил по-турецки — Может, вы назовете самых кровожадных? Покажите мне их! Я хочу верить, что не все вы жаждете невинной болгарской крови. Или я ошибаюсь? Развейте мои опасения, скажите, что среди турок есть всякие: и плохие, и хорошие. Есть такие, кто хочет жить с болгарами в мире, но есть и такие уроды, кто желал бы их только резать!
Мустафа что-то сказал своим людям, после чего они тут же набросились на башибузуков, чтобы снять с них сабли или ятаганы. Разбойники не сопротивлялись. Они сидели на конях, держа в левой руке поводья, а правую подняв над головой. Покорно они выполнили и другую команду: направили лошадей за каменный утес.
— Я освобождаю вас! — объявил Мустафа болгарам, — Идите туда, где вам не угрожает опасность! К Габрову, к Тырно-ву — мест безопасных теперь много!
И поскакал вперед, вздымая на дороге густую белесую пыль.
Йордан Минчев сразу же, оценил обстановку. Он поднялся во весь рост и крикнул так, чтобы его услышали все:
— Здесь оставаться нельзя! Надо быстро уходить — мелкими группами, лучше всего в лес!
Он осмотрелся, нашел отлогий спуск и ловко соскользнул вниз, на дорогу. На него смотрели с опаской и недоумением.
— Только в лес! — повторил он, — И очень быстро. Башибузуки могут собраться с силами и прискакать сюда каждую минуту! Таких, как Мустафа и его друзья, среди турок больше нет!..