Шиша. Тринадцатая кукла

Луговцова Полина

– Эй, клоун! Дай свои скороходы погонять! – заорал тощий как жердь Витька и заржал жеребцом. – Ну дай, не будь жмотом!

Пашка повернул в сторону и молча продолжил путь, чувствуя, как стремительно краснеет до самых ушей.

– Стой! Куда почесал?! – подхватил смуглолицый Цыган. – Модный стал, что ли? Зазнался? Своих не узнаешь?

– Ты

шнурки-то к ушам привяжи, а то скороходы потеряешь! – осклабился Крыса. Под задравшейся верхней губой обнажился ряд желтоватых зубов. Два передних зуба заметно выступали вперед, как у грызунов.

Пашка покосился на Крысу через плечо и ускорил шаг, с тоской думая о том, что до крыльца школы еще далеко. Троица продолжала зубоскалить, но их издевки Пашку не трогали, плевать он на них хотел, а в жар его бросило от Машиного смеха, фоном звучавшего за его спиной. Смех постепенно набирал силу. Пашка вспомнил, как в конце прошлого года провожал Машу из школы до самого дома и нес ее портфель. Уши и щеки загорелись еще сильнее.

Пашку схватили за капюшон куртки и дернули назад. Его ноги одна за другой взмыли высоко вверх, и он упал на спину. Кеды слетели с ног, пронеслись над ним, похожие на пестрых тропических птиц, и с глухим шлепком врезались куда-то. Смех Маши сменился визгом, его заглушил крик Витьки:

– Какого черта, а?! Клоун, ты охренел?!

Пашка ощутил болезненный пинок в бедро и охнул. Попытался подняться, но его сбили с ног грубым толчком в плечо.

– Мариетта, ты как? – Витькин тон сделался участливым, в нем прозвучали заискивающие нотки.

Пашка понял, что кеды угодили в Машу, и не смог сдержать насмешливого фырканья по поводу «Мариетты»: он еще не слышал, чтобы кто-нибудь так обращался к Маше.

– Прикиньте, ему смешно! – Голос Крысы всегда был противным, а тут Пашку аж передернуло от омерзения.

– Что с ним делать будем, Мариетта? – спросил Витька, и Пашка замер в ожидании.

Маша недолго обдумывала вердикт.

– Проучите его, чтобы надолго запомнил, – произнесла она

ровным голосом, полным холодной надменности императрицы, распорядившейся наказать провинившегося холопа.

Пашка тотчас получил пинок в бок и стиснул зубы, сдерживая стон.

– Стойте! – Машин возглас предотвратил град пинков, готовых обрушиться на Пашку. – Не надо делать из клоуна жертву. Проучите его так, чтобы смешно было, – попросила она.

«Уж лучше бы отпинали!» – Пашка стиснул кулаки, приготовившись драться, но бить его не стали.

Они надели на него кеды и связали на них шнурки между собой, руки завели за спину и тоже чем-то связали, затем поставили Пашку на ноги и отпустили со словами:

– Топай отсюда, клоун! Шевели скороходами!

Под звуки их безудержного смеха Пашка заковылял к школе. Далеко уйти не удалось: он упал и начал извиваться червяком в попытках сдвинуться с места. Маша смеялась громче всех.

В этот час возле школы всегда было оживленно: родители вели домой младшеклассников, учившихся в первую смену; школьники постарше кучковались на школьном крыльце и на площадке перед ним, а в огромных школьных окнах мелькали лица учителей. Не может быть, чтобы никто из них не заметил скорчившегося на земле Пашку и хохочущих рядом парней, но никто не пришел и не попытался остановить беспредел. Никто даже не вызвал милицию! Пашка полз к школе со скоростью улитки, а трое отморозков – и Маша вместе с ними – покатывались со смеху, подтрунивая над ним до тех пор, пока им это не надоело. И только когда они исчезли, преспокойно войдя в школу через главный вход, к Пашке подошел учитель химии по прозвищу Реагент и поинтересовался, почему тот передвигается таким необычным способом. Увидев Пашкины связанные руки, проворчал: «Что за дурацкие забавы?» и не пожелал слушать никаких объяснений, резко осадив Пашку фразой: «Меня это не интересует! Пусть директор с вами разбирается!», но руки развязал.

Конец ознакомительного фрагмента.