Шиворот-навыворот
Шрифт:
Его размышления прервал приход доктора. Гримстон вошел с видом, не предвещающим ничего хорошего. В руке он держал записку.
– Ты только полюбуйся, – прорычал он, размахивая посланием перед носом Поля. – Говори, как ты смеешь получать подобные легкомысленные послания в священном здании.
– Я... я его не получал, – пробормотал Поль.
– Не виляй, ты прекрасно знаешь, что послание предназначено тебе. Будь любезен прочитать его и объяснить мне, что все это значит. Поль стал читать. Это была самое обычное наивное письмо школьницы, состоявшее наполовину из школьного жаргона, наполовину из сантиментов. Подписано оно было инициалами К. Д.
– Ну, что ты скажешь? – осведомился доктор.
– Очень дерзкое и неуместное послание, – сказал Поль. – Но я не виноват. Я тут ни при чем. Я не давал ей никакого повода. Я впервые ее увидел лишь сегодня...
– Насколько мне известно, Бультон, она занимает это место в церкви вот уже год.
– Возможно, – признал Поль, – но это не меняет дела. В церкви я не обращаю внимания на девиц. Мне это ни к чему.
– Как ее зовут? – спросил доктор.
– Конни Давенант, – выпалил Поль, застигнутый врасплох внезапностью вопроса. – По крайней мере, я слышал это имя сегодня. – Он понял, что сказал глупость.
– Странно, что ты знаешь ее имя, если раньше не замечал ее, – сказал доктор.
– Мне сообщил его тот юноша... Джолланд.
– Тем более странно, что она знает, как зовут тебя, ибо в письме ты назван по имени.
– Это нетрудно объяснить, – сказал мистер Бультон, – очень даже нетрудно. Она явно где-то могла его слышать. По крайней мере, сам ей не назывался. Уверяю вас, что случившееся огорчает и удручает меня не менее вашего. Что за девицы теперь пошли?!
– Ты хочешь, чтобы я поверил в твою непричастность?
– Ну да. Я же не могу помешать девицам писать мне записки. Она и вам, чего доброго, может написать такую же!
– Не будем заниматься гипотезами, – перебил его доктор, не желая, чтобы война переходила на его территорию. – Пока что она выбрала тебя. И хотя твое праведное негодование кажется мне слишком уж наигранным, я не вижу достаточных оснований подвергать тебя наказанию, особенно учитывая твое заявление о том, что ты не поощрял ее... инициативы. Да и моя Дульси подтверждает, что активность проявляла именно девица. Но если я получу доказательства, что все это начал ты или ответил бы на ее заигрывания, ничто не спасет тебя от хорошей порки, а может быть, и чего-то посерьезней. Так что берегись!
– Ой, – только и сказал Поль, не веря, что беда прошла мимо. Затем усилием воли он продолжил: – Могу ли я воспользоваться случаем и кое-что объяснить, сэр? Я пытаюсь сделать это уже давно, только вы никак не хотите меня выслушать. Это очень важно для меня. Вы даже не представляете, как это важно.
– В этом семестре с тобой, Бультон, что-то происходит, медленно произнес доктор, – но что именно, я никак не могу понять. Такое упрямство не характерно для мальчика твоих лет, а если у тебя есть какой-то секрет, то лучше выложить все начистоту. Но сейчас мне некогда. Приходи ко мне после ужина, и я тебя выслушаю.
От радости Поль лишился дара речи и не смог сказать даже спасибо. Он пулей вылетел из кабинета. Дорога к свободе снова замаячила впереди. После мало согревавшего обеда, состоявшего из холодного мяса, холодных пирожков с джемом и холодной воды, тс ученики, что разделались со своими заданиями, расположились в классной комнате, коротая время за занятием, именуемым «воскресное чтение».
Мистер Бультон взял роман, который вполне заинтересовал его как бизнесмена, В нем повествовалось о том, как предприимчивые люди сколачивали состояния, доставляя грузы на американский Юг времен Гражданской войны через морскую блокаду, и хотя он не был любителем романов, но перспектива обрести свободу так благотворно повлияла на его состояние, что он позволил себе отвлечься, следя за приключениями главного героя. Правда, то здесь, то там он замечал погрешности в деталях, но это скорее забавляло, чем раздражало, и он так зачитался, что почувствовал досаду, когда к парте, где он сидел, неслышно подошел Чонер, уселся напротив и, положив подбородок на сложенные руки, уставился в лицо Полю.
– Дики, – начал он вкрадчивым масляным голосом, – я слышал, как доктор пообещал выслушать тебя после ужина, так?
– Право, не знаю, сэр, – отозвался Поль. – Если вы под слушивали у замочной скважины, то, наверное, так оно и есть.
– Дверь была открыта, – сказал Чонер, – а я был рядом, в гардеробной. Так что я все слышал. О чем же ты хочешь рассказать доктору?
– Занимайтесь своим делом, сэр, – отрезал мистер Бультон.
– Это и есть мое дело. Но ты можешь и не говорить мне.
Я и так все знаю.
– Господи! – только и сказал мистер Бультон, расстроенный, что его секрет стал известен именно этому отвратительному субъекту.
– Да, – продолжал Чонер, – я знаю, и учти – никаких откровений с доктором! – Это еще почему?
– Неважно. Может, я не хочу, чтобы доктор узнал об этом сейчас, может, я сам как-нибудь пойду и расскажу ему, но пока я хочу немножко позабавиться.
– Юный вампир! – воскликнул Поль. – Тебе нравится смотреть, как страдают другие!
– Да, – улыбнулся зловредный Чонер. – Нравится.
– И значит, ты хочешь продержать меня здесь еще потому, что это забавляет тебя, а затем, когда тебе наскучит, ты сам расскажешь доктору о моих бедах. Нет, друг мой! Я и сам ни за что не сознался бы доктору, если бы только мог, но том более не допущу, чтобы ото делали другие. Пусть меня расстреляют, если я позволю тебе вмешиваться в мои дела!
– Не кипятись. Дики, – сказал Чонер. – Сейчас воскресенье, день отдыха. Я пойду и объяснюсь за тебя, когда мы их хорошенько припугнем.
– Кого это «их»? – озадаченно спросил Поль.
– Будто ты не знаешь? Брось притворяться, Дики, ты нее смышленый парень, – захихикал Чонер.
– Говорю тебе, не знаю. Слушай, Чонер, тебя, кажется, зовут Чонер? Тут какая-то ошибка! Я собираюсь рассказать доктору вовсе не о том, что ты думаешь.
– Что же я, по-твоему, предполагаю?
– Понятия не имею, но ты все равно ошибаешься!
– Ты очень хитер, Дики, ты не хочешь выдавать себя, но кое-кому не терпится отплатить Кокеру и Типпингу не меньше твоего, так что тебе придется погодить.