Шиза
Шрифт:
– Может, он пыль пускает вам в глаза? Вчера нам все уши прожужжал про этого Макара, сегодня – вам. Признаюсь, у нас пока ни одного кандидата нет на эту роль…
– Может, и пыль пускает. Но выбора у нас нет. Время покажет.
– Хорошо, я понял. Изучайте его вдоль и поперек. Когда еще мы доберемся до Макара – неизвестно.
– Разумеется, имя и отчество у Макара может быть другим. Но это ничего не меняет.
– Понимаю. Еще бы узнать, что он за овощ. Его никто никогда не видел, в этом все дело! А вы, насколько я понял, пока никаких конкретных зацепок не даете. Нам бы хоть какую-нибудь мало-мальскую… Короче, мы очень надеемся, что вам удастся из этого Бережкова что-то выудить.
– Можно предположить, что Макар связан с медициной. Более того, – вставил я как заправский оперативник. – Сейчас, когда вы взяли Бережкова, жизнь пленниц, которые восстанавливаются в стационаре, в опасности, следует выставить охрану. Ведь они – свидетельницы! Если наш маньяк имеет отношение к медицине, то может спокойно проникнуть в любое учреждение здравоохранения.
– Это наша головная боль, доктор, не волнуйтесь, – перебил меня майор, рубанув ладонью воздух. – Вряд ли маньяк будет пытаться проникнуть в больницу. Думаю, пленницы не представляют опасность для него. Если его кто-то и видел, то – убитая. Перед самой смертью. У двух других глаза были завязаны. Они ничего не видели, были в полной темноте наверняка с момента похищения и до момента освобождения. Как слепые котята, без преувеличения.
– Дикость средневековая, – вставил я. – Так и ослепнуть можно.
– Вы не забыли, – майор начал манипулировать пальцами перед самым моим носом, по-видимому, чтобы я надежней усвоил его слова. – Их вообще-то никто не собирался отпускать живыми. Если бы мы не нагрянули… Короче, вы хотите сказать, что мы взяли вчера, скорее всего, овцу, а никак не пастуха. Хотя были уверены, что это пастух и есть. И теперь задача номер один – найти пастуха. Ну-ну…
Как-то не хотелось заканчивать разговор на безысходной ноте, и я заметил:
– Так ведь не на свободу же я предлагаю выпустить! Овцу-то!
– Понятно, что не туда, – вздохнул он, грузно поднимаясь из-за стола.
– Кстати, чуть не забыл, – спохватился я. – У той женщины, которую убили, голову которой молотком… Как фамилия? Не Федорчук, случайно?
– Нет, не Федорчук, – развел руками майор. – Синайская. У нее осталась восемнадцатилетняя дочь.
Я открыл блокнот, чтобы записать.
– Последняя деталь, доктор, – заметил майор, собираясь уходить. – Как-то очень странно, но мы в подвале не нашли ни одного сотового телефона. Ни того, что принадлежал бы Бережкову, ни тех, что принадлежали бы женщинам. Искали тщательно, но не нашли. И в мусорных контейнерах, расположенных поблизости, тоже.
– Да, согласен, странно, – согласился я.
Мы обменялись рукопожатием, он пообещал держать меня в курсе относительно поисков сообщника.
Лекарь
Воспоминания похожи на тени. Легко скользя за тобой по жизни, они то и дело дают о себе знать. То мелькнувшим в толпе лицом, то знакомой до боли мелодией из открытого окна проехавшей иномарки, то терпким запахом, что принес с собою ветер.
Вот и сейчас: увидев свадебную церемонию возле Дворца культуры, как запрограммированный, я сбавил скорость. Втиснувшись между двумя «мерсами» – белым и черным, – заглушил мотор и вышел из машины.
Казалось бы – ехал обедать, и вдруг… Словно гигантским невидимым магнитом притянуло.
С чего бы, доктор? Захотелось вдохнуть свадебного веселья, окунуться в суету букетов, шампанского, напутствий? Тебя сюда никто не приглашал, и без тебя хватает народа.
Приткнулся сбоку, закурил… Вдруг кто-то примет за дальнего родственника, но, скорей всего, просто не заметят.
Обычное дело: пермяк женится на пермячке, рождается семья.
Было ли все это в твоей жизни, Корнилов? Может, приснилось?
И выкуп невесты, и кольцо на безымянном пальце, и фотовспышки, и разукрашенная лентами старая родительская «волга» с озорным пупсом на капоте. И смеющаяся счастливая Элька у тебя на руках. Ее волосы заслоняли видимость, будто скрывая вас от посторонних. Из их плена не хотелось освобождаться. Только ты и она, вдвоем.
Ты готов был кружиться с ней до тех пор, пока руки сами не разогнутся. Знал, что держишь не только свою невесту, но и будущего ребенка. Точно знал! Это было непередаваемо!
Того самого ребенка, которого сегодня нет.
Сегодня ничего нет: ни семьи, ни детей… Все в прошлом.
Затушив окурок, я поспешил к своей машине. Хватит, Корнилов, хорошего помаленьку. Обеденный перерыв скоро закончится, а у тебя во рту, кроме табачного дыма, с утра ничего не было.
Федорчук, Синайская…
Когда я вышел на крыльцо кафешки, ощущая приятную тяжесть в желудке, фамилии крутились в моей голове, словно кассеты на старом магнитофоне. Нет, навскидку их, конечно, не вспомнить, но та естественность, обыденность, с которой первая из них слетела с губ Лекаря пару часов назад, подсказывала, что это не просто набор звуков.
Откуда взялась Федорчук? В голове маньяка сработала одна из ассоциаций. Скорее всего, та, что прочнее других. Он не мог в мгновение ока выудить фамилию с потолка или сконструировать из воздуха. Ее обладательница когда-то существовала в его жизни, кратковременно или на протяжении нескольких лет – сложно сказать.
Стоп! Разбили голову прикладом… Я застыл перед раскрытой дверцей своей «тойоты», словно не узнав машину изнутри.
Женщине молотком раскололи череп, случилось непоправимое, и это в памяти Бережкова зафиксировалось практически без изменений, под своим реальным названием, соответствующим действительности. Что это значит? Безобидно промелькнувший в его сумбурной речи нюанс, поначалу не обративший на себя внимания, на самом деле не укладывался у меня ни в одну из диагностических корзин. Если голову бедняжке расколотил он, то фраза про приклад омоновца звучит как нелепая попытка отвести от себя подозрение. Это попахивает стопроцентной адекватностью!
С другой стороны, что ему еще оставалось делать, если череп у бедняжки уже раздроблен. Не склеишь, не скроешь, по-другому никак не назовешь. Не плита же рухнула ей на голову!
Да, доктор, следует признать, Лекарь оказался не такой уж пустышкой. С ним дальше необходимо работать и работать.
Итак, факты, от которых следовало отталкиваться: кибермальчики в животе, тетка Тамара, у которой периодически гостил Бережков, и пансионат для престарелых, где работали Костя и Макар Афанасьевич. Именно оттуда произрастает их странная дружба. Странная – это мягко сказано! Наконец, сердечно-сосудистый центр, расположенный в подвале, и его загадочный директор.