Шкатулка с бабочкой

Монтефиоре Санта

— У нее есть даже устройство трансфокации [10] , — сообщил он, улыбаясь, чтобы скрыть охватившее его в последние дни отчаяние.

— Спасибо, Сэм, ты так добр ко мне, — ответила она, целуя его в щеку. Он вдохнул ее запах, борясь с желанием прижать к себе и поцеловать по-настоящему, как сделал это когда-то в памятном амбаре.

— Не забывай своих друзей, — произнес он, подавляя свои эмоции.

Она посмотрела на него с благодарностью.

— Ты был для меня таким хорошим другом, Сэм. Я так обязана тебе. Если бы не ты, я не знаю, как пережила бы последние несколько недель.

10

Трансфокация (или

зум) — изменяемое фокусное расстояние объектива цифровой камеры. (Прим. ред.)

— Ну, не забывай, что ты сделала все своими руками, — заметил он. — Тебе больше никто не нужен, у тебя теперь есть уверенность в своих силах.

Федерика нахмурилась, размышляя над тем, что же скажет ей отец.

Мариана только вернулась с прогулки по побережью, когда вдруг зазвонил телефон. Она взяла трубку и услышала отдаленный гудок и затем высокий голос молодой женщины.

— Хола, куэн эс? — спросила она, прижав ладонь другой руки к уху, чтобы приглушить голос Рамонсито, комментировавшего свою азартную партию в шахматы с дедом.

— Это Федерика.

Мариана затаила дыхание.

— Феде? Это ты? — ахнула она уже на английском языке.

— Абуэлита, это действительно я! — воскликнула та, ошеломленная ураганом ностальгических ощущений.

— Прошло столько лет! Как ты поживаешь?

— Завтра я прилетаю в Чили вместе с Хэлом. Мы можем у вас остановиться?

— О Боже, конечно можете, — возбужденно ответила Мариана. — Я не могу поверить. Мне казалось, что вы о нас совсем забыли.

— Я никогда не забывала тебя, Абуэлита. Мне так много нужно тебе рассказать, так много… — говорила Федерика. — Папа живет с вами? — охрипшим от волнения голосом спросила она.

— У него дом на побережье между нашим поселком и Запалларом.

— Но он сейчас там?

— Да, — радостно ответила Мариана. — Он будет так счастлив увидеть вас обоих! Я пришлю за вами машину. — Затем она с надеждой добавила: — Сколько вы намерены гостить?

Федерика не могла сдержаться и рассмеялась, поскольку бабушка совсем не изменилась.

— Не знаю, — ответила она, подумав, что, быть может, вообще никогда отсюда не уедет.

Когда Мариана появилась на террасе, ее старые глаза излучали счастье. Игнасио оторвал взгляд от шахмат.

— Что случилось? — спросил он, гадая, какое чудо могло заставить ее лицо так засиять.

Не в силах сдержать свою радость, Мариана удовлетворенно потирала руки.

— Рамонсито! — воскликнула она. — Тебе предстоит встретиться со своими сводными братом и сестрой. Они будут здесь через два дня и остановятся у нас.

Рамонсито посмотрел на деда, морщинистое лицо которого выражало крайнюю степень удовольствия.

— Женщина, ты точно знаешь, как можно отвлечь наше внимание, — усмехнулся он ей. — А я уже совсем было уверился, что они нас забыли, — добавил он, снимая очки и вытирая увлажнившиеся глаза.

— Вовсе нет, и даже не думали, — засмеялась она.

— Может, они возвращаются к себе домой, — заметил он, нежно глядя на жену.

— Может быть. — Она бросилась в прохладную глубину дома, чтобы приготовить им комнаты. Она намеревалась сделать это лично, поскольку в таком важном деле нельзя было довериться Гертруде. Гертруде вообще нельзя было давать серьезные поручения, но, по некоторым причинам, Игнасио она нравилась, и он не спешил ее увольнять.

— Абуэлито? — спросил Рамонсито, передвигая по доске свою фигуру. Дед снова водрузил очки на нос и посмотрел на внука поверх стекол. — Как ты думаешь, мне понравятся Хэл и Федерика?

— Конечно да, ты их обязательно

полюбишь. Но ты должен помнить, что их оторвали от отца, когда они были еще очень маленькими. Они привезут с собой большой багаж эмоций. Будь терпелив и дай им время, чтобы разобраться с ними. Твой отец любит тебя, Рамонсито, и он любил твою маму больше всех на свете. Никогда об этом не забывай.

Мальчик кивнул и увидел, что дед снова погрузился в игру.

Рамон напечатал последнюю строку своей книги с огромным удовлетворением. Это будет подлинным катарсисом [11] . Эстелла показала ему, что можно любить, не будучи собственником, любить так, чтобы подарить своему любимому его свободу. Ее жизнь в буквальном смысле изменила его. Он полагал, что она принесла себя в жертву, чтобы он стал другим. Она послужила ему примером, которому он последовал с благодарностью. Единственное, о чем Рамон сейчас мог только сожалеть, — это о том, что должен был выучить этот урок еще при ее жизни. Он очистил свои чувства от ощущения вины и совершенной ошибки, которые мучили его совесть с тех пор, как он по своей воле покинул детей, используя аллегорические образы трех птиц: павлина, требовавшего полного подчинения любви своим прихотям, ласточки, улетавшей от любви прочь, и феникса, который дарил свою безоглядную любовь, не требуя ничего взамен. Когда феникс исчез в языках пламени, павлин и ласточка, наконец, получили урок любви без стремления безраздельно владеть предметом своего поклонения. Рамон был удовлетворен своим творением. Он назвал его «Любить — вот все, что нужно» и посвятил «Тем, кого я любил».

11

Катарсис (от греч. katharsis — очищение) — сильное эмоциональное потрясение, которое вызвано не реальными событиями жизни, а их символическим отображением, например в произведении искусства. Термин был привнесен в психологию и психоанализ из античной трагедии. (Прим ред.)

Он подумал о Федерике и Хэле. Было слишком поздно пытаться как-то компенсировать его пренебрежение ими в прошлом, и это очень печалило его. Но у него был Рамонсито, которому он отдал всю любовь, предназначенную для троих. Рамон откинулся в легком кресле в полумраке своего кабинета и перечитывал рукопись с начала и до конца. Ставни были закрыты, чтобы блокировать полуденную жару, но тихий шум прибоя все же был слышен и, вместе с ароматом жимолости и жасмина, ласкал его душу, все еще скорбящую после утраты Эстеллы.

Рамонсито обнаружил отца с закрытыми глазами, погруженным в воспоминания, но не мог ждать, чтобы выложить ему новости, — он знал, как обрадуется отец.

— Просыпайся, папа! — произнес он. — У меня для тебя хорошие новости.

Рамон открыл глаза, выныривая из своих теплых, пропитанных запахом роз мечтаний, и заморгал, выжидательно глядя на сына.

— Хэл и Федерика приезжают через два дня из Англии, — сообщил он, наблюдая, как отец изумленно моргает, пытаясь осознать услышанное. — Это правда. Федерика сегодня звонила Абуэлите. Наконец-то я встречусь со своими братом и сестрой, — сказал он и широко улыбнулся.

Рамон выпрямился и протер глаза.

— Повтори то, что ты сказал, — смущенно попросил он. — Федерика и Хэл приезжают сюда, к нам? Ты уверен?

— Да, — радостно подтвердил Рамонсито.

— И Элен?

— Нет, только Федерика и Хэл.

— Они намерены остановиться у моих родителей, так?

— Да.

— О Боже, я этого не заслуживаю, — пробормотал он, вставая и испытывая головокружение.

— Нет, заслуживаешь, — возразил Рамонсито. — Мама всегда говорила тебе, что нужно поехать и навестить их.