Шкатулка с бабочкой

Монтефиоре Санта

Другое дело, что сам он никогда не сталкивался с подобной проблемой.

Тоби всегда отличался от других мальчишек в Польперро. Несмотря на атлетическое сложение, он не любил спорт, исключая рыбалку, которую остальные парни считали невероятно скучным и антиобщественным занятием, особенно потому, что он всегда отпускал пойманную рыбу. Он отказывался есть мясо «всех, у кого есть мать или морда», как он объяснял. Однако, несмотря на насмешки ребят, Тоби любил поплавать в маленькой лодке отца, чтобы понаблюдать за поведением рыб. Он привык часами находиться в открытом море, в компании одних только чаек и звуков собственного голоса, подпевавшего примитивным песенкам о любви, доносившимся из приемника. Он был красивым чувствительным парнем с гладкой белой кожей и впечатлительными глазами, которые легко увлажнялись слезами, обычно по причинам, которые других людей не заставили бы даже вздрогнуть. Это мог быть, к примеру, вид мерцающего косяка рыбы под поверхностью воды или одинокого краба, ищущего себе убежище под скалой. Только его веселый нрав и остроумие не давали ему превратиться в объект

для травли, а также и то обстоятельство, что он был намного умнее своих сверстников. Тоби завоевал их уважение своими шутками и готовностью посмеяться над самим собой. Он занимался коллекционированием насекомых, которых держал в больших стеклянных сосудах, оборудованных всеми возможными удобствами, от матрасика из листьев до необходимой пищи, и проводил долгие часы, занимаясь их кормежкой и изучением повадок. Он читал книги о растениях и животных и подписался на «Нэшэнэл Джиогрэфик». Тоби знал, что он не такой, как все. Мать сказала, что он должен использовать это обстоятельство с пользой для себя. Поэтому он не пытался увлечься футболом или регби, не привыкал к курению и посещению пабов с обязательным ритуалом обсуждения знакомых девушек. Он также не увлекался и девушками, по крайней мере в том смысле, который вкладывали в это понятие другие подростки.

Когда ему было около пятнадцати и он оказался единственным в классе, кто еще не целовался с девушкой, он прижал к стене Джоанну Блэк и поцеловал ее при всех, только для того, чтобы доказать, что он в состоянии это сделать. Впоследствии он ненавидел себя за это, и не только потому, что он обидел Джоанну Блэк и вынудил ее убежать в классную комнату с громкими стенаниями, достойными женщины, которую публично лишили невинности, но и потому, что ему это просто не понравилось. Подростки восхищенно похлопывали его по спине: Джоанна Блэк считалась одной из самых красивых девушек в школе. Но приступ гордости в его сознании быстро сменился острым ощущением стыда, мучившим его совесть. Джоанна Блэк с тех пор никогда больше с ним не разговаривала. Даже тогда, когда он случайно встретился с ней в бакалейной лавке несколько лет спустя, она гордо вздернула подбородок и вышла, даже не глянув в его сторону. Он хотел было извиниться, но смешно было приносить извинения за то, что случилось так давно.

В шестидесятых, когда Тоби стал уже тинейджером, у него было больше подружек, чем у любого другого парня в Польперро. Девушки просто обожали его. Он был весельчаком, любил сплетни и интриги, обращался с девушками уважительно, никогда не терялся с ними и не стеснялся выказывать свои чувства. Он умел расположить к себе, а его ясные глаза убеждали прелестниц, что он понимает их гораздо лучше, чем прочие парни. Его широкая улыбка была искренней, а добродушное лицо внушало доверие. Все они были в него влюблены, хотя он никогда не любил их так, как они бы того хотели.

Море было для Тоби тем единственным местом, где он мог уединиться, чтобы избежать посещения паба с надоевшим ему обсуждением проблем взаимоотношений с противоположным полом. Ему нравилось скрываться среди волн под покровом соленого тумана, где он мог быть самим собой и где не нужно было ни к чему приспосабливаться. Он вспомнил совет матери, но не мог заявить о своей гомосекуальности, не нанеся оскорбление всему городу. Он знал о том, что является геем, еще с самого раннего возраста, но гомосексуальность абсолютно не воспринималась этим закрытым обществом, а Польперро был слишком мал, чтобы пытаться здесь скрыть этот факт. Таким образом, в 1967 году, в возрасте восемнадцати лет, он решил покинуть Польперро и поискать работу в Лондоне. Родители не понимали, зачем уезжать и работать в Лондоне, если и здесь было чем заняться такому умному молодому человеку, как Тоби. Отец хотел, чтобы он работал с ним, занимаясь изготовлением окон и дверей, но Тоби не в состоянии был объяснить ему, что сама мысль о порезке прекрасных деревьев на куски вызывает у него содрогание. Тоби не мог этого пояснить, поэтому даже не пытался. Он просто упаковал свои чемоданы и уехал. Мать была в отчаянии, а отец попросту разозлился. «Ты потеешь кровью, чтобы их вырастить, а потом они уходят без слова благодарности», — прорычал он. К этому времени Элен уже путешествовала по всему миру вместе с Рамоном. Джейк и Полли с отчаянием ощутили свое одиночество, поскольку хорошо знали, как радостно жить в доме, наполненном детским смехом. Теперь им осталось только эхо, звучавшее громче тишины, царившей в их доме до рождения детей.

Прошли годы, прежде чем Тоби подыскал себе работу. И вовсе не потому, что для него не находилось занятия — он окончил школу с хорошими оценками, — а в силу того, что не мог найти себе дело по душе. Родителям он объяснял ситуацию следующим образом: «Если уж мне суждено работать до конца моих дней, то лучше делать то, что нравится, иначе вообще не стоит жить». Им оставалось только согласиться с ним, и именно по этой причине их так огорчило его решение уехать из Польперро. Ведь в Лондоне не было ни рыбацких лодок, ни морского простора, где он мог бы затеряться и отдохнуть душой. Тоби пытался поработать в Сити, но это продолжалось всего три недели. Он легко воспринял свое поспешное бегство оттуда, с бодрой улыбкой констатировав тот факт, что его скроили не для Сити. Он попробовал свои силы во многих профессиях, начиная с торговли и маркетинга и заканчивая разработкой дизайна кухонной мебели. Но постепенно он приходил в уныние, и за улыбкой, которую он демонстрировал друзьям при каждой очередной неудаче, скрывалась испуганная душа одинокого человека. Он был чужим и в Лондоне, и в Сити, и в офисах Мэйфэра. Он не принадлежал к миру женатых людей с детьми. Он знал, где находится

его мир, но этот мир с таким же успехом мог лежать у подножия радуги, поскольку он слишком боялся его искать. Он скучал по своему дому, по морю и по тому ощущению безопасности, которое давала ему рыбацкая лодка, безмятежно плывущая в непроницаемом океанском тумане. В один из вечеров он встретился в баре с молодым человеком по имени Джулиан Фейбл со странными, соломенного цвета волосами. Эта встреча навсегда изменила его жизнь. Они оба выпили слишком много — Тоби, чтобы утопить свои беды, а Джулиан, чтобы придать себе храбрости. Когда они покинули бар, Джулиан повернулся к Тоби и поцеловал его. Внезапно Тоби ощутил огромное облегчение, будто та тень, которой он ощущал себя долгие годы, наконец обрела телесную оболочку, в которой можно было комфортно жить. В конце концов в 1973 году он вернулся в Польперро вместе с Джулианом, но уже другим человеком, который был уверен в себе и в своем завтрашнем дне. Они приобрели коттедж в предместье, где Джулиан оборудовал лабораторию для своей фотостудии, а Тоби купил лодку, получившую имя «Элен», и начал собственное дело, катая туристов вдоль побережья. Наконец он нашел свой причал и свое место в жизни.

Первые несколько лет никому даже в голову не приходило находить странным то обстоятельство, что Тоби Требека живет с другим мужчиной. Но потом люди стали замечать, что они никогда не назначали свиданий и не ухаживали за девушками. Слухи стали расти, как морской туман, и наступил момент, когда их уже невозможно было игнорировать. Тоби был счастлив, занимаясь своим бизнесом, и никогда не совал нос в чужие дела. Его очень огорчила возникшая ситуация, когда он обязан был объяснять всем и каждому свое поведение. Но у него не оставалось выбора. Однажды вечером он пришел в родительский дом на обед. Им было любопытно, какая причина могла заставить его заявиться на обед среди недели, и за столом воцарилась атмосфера неловкости. Оба они, и Джейк и Полли, подозревали, что он может оказаться геем, но, поскольку эта тема не обсуждалась и не выставлялась перед ними напоказ, они ее как бы не замечали. Так с помощью горшка с растением скрывают пятно на ковре, будто его и вовсе нет. Приходилось делать вид, что проблемы не существует, несмотря на друзей и соседей, которые судачили об этом за их спинами.

— Как дела? — спросил Джейк осторожно, пока Полли твердой рукой помешивала овощной суп.

— Спасибо, хорошо, папа, — сказал Тоби, пропуская глоток вина для храбрости.

— Значит, все в порядке, — произнесла Полли, не отходя от плиты. За ее натянутой улыбкой скрывалась озабоченность.

— Послушайте, мама и папа. Дело в том, что я гей, — просто сказал Тоби. У него была такая же прямая манера выражать свои мысли, как и у сестры, но он все же ухитрился застать родителей врасплох. Он тяжело вздохнул и жестом попросил еще вина. Джейк залпом опрокинул свой бренди. Полли продолжала яростно размешивать суп. Какое-то время все молчали. Тишина разделила их, и каждый остался наедине со своими мыслями. Но только сердце в груди Тоби вдруг стало почти невесомым и забилось так жизнерадостно, как никогда.

— Так, значит, Джулиан — твой…

— Любовник, папа. Джулиан — мой любовник и мой друг. Я не ожидаю от вас понимания, но просто примите это как тот путь, который я выбрал в жизни. Я не хочу, чтобы люди сплетничали обо мне за вашими спинами. Вы имеете право знать правду, — ответил он, глядя на отца в упор.

— Я всегда учила тебя быть независимым, — начала Полли, подходя к столу.

— Чтобы сделать свои отличия своей особенностью, — сказал Тоби с кривой усмешкой.

— Чтобы сделать твои отличия твоей особенностью, — сказала она, улыбнувшись. — И я горжусь тобой. Чтобы пойти против волны, нужно быть очень смелым.

— Думаю, что я всю жизнь плаваю против волны, — задумчиво произнес Тоби, грустно улыбаясь.

— Тоби, дорогой, я буду плыть с тобой, — заверила его Полли, наклоняясь, чтобы поцеловать его.

Он обнял руками ее полную талию.

— Это очень важно для меня, мама, — сдавленным голосом произнес он.

— Я знаю, — ответила она, похлопывая его по спине. — Я знаю.

Джейк принял все к сведению, как и просил его сын, но никогда не заговаривал о Джулиане и не выражал желания увидеть его или принять в своем доме. Тоби был подавлен внезапно выросшей между ними стеной. Раньше Джулиан нравился отцу, но теперь предубеждение восторжествовало, и, вопреки своему первоначальному суждению, тот стал видеть в нем врага. Однако Польперро был почти деревней, и они не могли избежать встреч. Когда они случайно увиделись в одно туманное субботнее утро на пристани, Джулиан швартовал лодку Тоби, а Джейк проплывал мимо на своей лодке, то вежливо кивнули друг другу, но и только. Джейк приветствовал его, но не сделал каких-либо попыток к общению сверх того, что требовали хорошие манеры. Тоби был прагматиком. Как бы то ни было, он сказал им правду, и между ними уже не было тайны, которая отравляла ему жизнь. Дорога вперед была открыта.

Федерика и Хэл прилетели в аэропорт Хитроу утомленными и оцепеневшими. Полет был длительным, с остановками в Буэнос-Айресе, Рио, Дакаре и, наконец, в Хитроу. Их мир сузился до размеров салона самолета на время, которое тянулось, казалось, бесконечно. Они играли, используя карандаши и бумагу, предоставленные стюардессами, и спали столько, сколько смогли, облокотившись на мать в качестве подушки и одеяла одновременно. Но были еще часы томительного ожидания при пересадках, а когда дети узнали, что предстоит очередной полет, то хором расплакались усталыми слезами. Элен пыталась отвлечь их и даже предложила Федерике в который уже раз изложить историю своей шкатулки с бабочкой только для того, чтобы хоть чем-то отвлечь ее.