Шкатулка с неприятностями
Шрифт:
– Да, ваш класс и пятый «В». Там у них тоже пара ненормальных нашлась. Все о каком-то проклятии твердят! Короче, Маркин, не забивай мне голову ерундой. Она и так кругом от всех вас идет. Если я позвоню и тебя не окажется дома, не знаю, что с тобой сделаю! Понял? Кстати, ты не выяснил, кто тебе записку с угрозой прислал?
– Ведьмы, – машинально ответил Вовка.
На том конце провода повисла пауза.
– Слушай, а у тебя все в порядке? – осторожно спросила учительница. – Голова не болит? Видений никаких нет?
Маркин постучал по лбу костяшками пальцев. Вот дурак! Чуть себя не выдал. Разболтай он все – и через полчаса оказался бы в одной палате с Маркеловым и Маркушиным!
– Я пошутил, – заторопился Вовка. – Я же говорил, что это Серега Минаев. Он тоже пошутил.
– Шутники! – в сердцах произнесла Генриетта Карповна. – Маркушину и Маркенсону тоже он писал? Да за такое из школы выгонять надо! У бабушки Маркенсона чуть инфаркта не было, когда она эту записку прочитала. Оба в понедельник ко мне, с родителями! Понял? К директору вас поведу, пусть он сам с вами разбирается! А до понедельника чтоб был дома!
Вовка готов был проглотить свой болтливый язык – надо же такое брякнуть! Теперь ему и от директора достанется, и от Минаева.
– Короче, Маркин! – снова возник в трубке голос учительницы. – Если к тебе заявится Маркенсон, гони его в три шеи домой. Тоже мне, нашли моду, чуть что – пропадать! Я вам попропадаю!
Генриетта Карповна разошлась не на шутку. Вовка трубку подальше от уха отодвинул, чтобы не оглохнуть. Вскоре по коридору разлились благостные сигналы отбоя, и Маркин облегченно положил трубку на место.
Что же, во всей этой истории есть один положительный момент – сегодня должна была быть география, к которой Вовка из-за вчерашней сумятицы не успел подготовиться.
Радость от свободного дня постепенно сменилась тоской. Дома делать было нечего. Маркин повалялся на диване, попереключал каналы телевизора, произвел две ревизии холодильника…
Часовая стрелка лениво подбиралась к одиннадцати.
А на улице сновали машины, ходили люди. У всех были какие-то срочные, безотлагательные дела.
У Вовки тоже было дело, но куда с ним податься, он никак не мог решить. Маркин уселся в кресло и задумался.
Что мы имеем? Клад закопан обратно. Обладание сокровищами для Хрусталевой с Манькой не прошло бесследно – колдунья таки добралась до них. Хорошо хоть, девчонки живы остались. Пострадали все Владимиры из шестого «А» класса. Пока вроде в их классе обошлось без жертв. Только Маркенсон-патиссон куда-то пропал. Наверное, наслушался голосов и сбежал. Ничего, побегает и вернется.
Не ясно, почему на самого виновника всей этой катавасии, Володю Маркова, проклятия не распространяются? Ведь по всему выходило, что пострадать должен был он один. Задело же всех вокруг, кроме него. В его тетрадке не было ни слова ни о голосах, ни о видениях. Значит, Марков жил все эти дни спокойно. В то время как рядом с ним разворачивалась настоящая борьба не на жизнь, а на смерть.
Вовка забегал по комнате. Что у него еще есть? Таинственные копатели клада из театра-студии…
На кухне с грохотом что-то обвалилось. Маркин бросился за своей курткой.
Нет, не права была Генриетта Карповна: дом не всегда – самое надежное место. Порой куда безопаснее оказаться где-нибудь подальше от собственной квартиры. Например, в театре.
Вовка не рассчитывал, что кого-нибудь застанет в студии со странным названием «Дверь». Ему назначали на три, а сейчас было начало двенадцатого.
Но подвал был полон жизни. Бегали ребята. Вдалеке прошел кто-то из взрослых. Парень пронес ворох одежды и скрылся в одной из комнат.
Конечно же, Маркин забыл имя женщины, пригласившей его на сегодняшнее прослушивание. В голове крутилось только: «Екатерина…»
– Ты что стоишь? – подогнала Вовку проходившая мимо девушка. – Ступай на занятия, скоро начало.
– Мне нужна Екатерина… – запинаясь, начал Марков.
– Кать Валерьевна? Она в танцзале, пятая дверь налево.
За указанной дверью оказалась просторная комната, во всю стену здесь было зеркало. Вчерашняя женщина сидела на лавочке и колдовала над магнитофоном. Она нажимала на клавишу перемотки пленки, останавливала, слушала запись и проматывала дальше.
– А, это ты? – подняла голову Екатерина Валерьевна и печально посмотрела на Вовку. – Пришел? Я вчера забыла спросить, как тебя зовут.
– В-вова, – Маркин и сам не понял, почему запнулся на собственном имени.
– Ну что же, Вова. – Екатерина Валерьевна села поудобнее, – выходи в центр зала и прочитай что-нибудь.
Вовка растерялся. В голове крутилась только история про бычка, который никак не мог устоять на доске. «Идет бычок, качается…»
– Не стесняйся. – Женщина приветливо улыбнулась. – Любой стишок, какой тебе больше нравится.
Не то чтобы Вовке совсем не нравились стихи. Какие-то он даже очень любил. Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Михалков. Но сейчас почему-то только одинокий упрямый бычок все норовил свалиться на землю. Как там? «Ой, ой, доска кончается…»
В дверь заглянули:
– Катя, ты долго?
Вовка вздрогнул.
Бычок, взбрыкнув, выскочил из его головы, забрав с собой все остальные отрывочные мысли о стихах.
Голос был знакомым, жестким и повелительным.
– Сейчас, Олег. Я послушаю мальчика. Кстати, не хочешь присоединиться? Мне кажется, здесь есть на что посмотреть.
На лице вошедшего появилась гримаса отвращения, но он все-таки закрыл дверь и демонстративно сел на стул в противоположном углу.
– Что же, послушаем еще одного твоего гения, – зло процедил он.
– Астанин, не забывайся! – недовольно нахмурилась Екатерина Валерьевна.
– Как они только попадают к тебе в подвал? – продолжал ворчать Олег.
– Я случайно, – подал голос Вовка и вдруг испугался, что сейчас выдаст себя и его навсегда оставят в этой комнате, чтобы он больше никогда никому ничего не рассказал. Нервничая, он сунул руки в карманы, где в левом неожиданно нащупал колечко. Маленькое кривое колечко, заставляющее говорить истину.