Шрифт:
По мягкому песку океанского побережья шел, не оставляя за собой следов, маленький мальчик. В чистом небе без солнца метались, крича, чайки, а в спокойной воде пресного океана играла крупная форель. Вдалеке, почти у самого горизонта, показался на миг морской змей, изогнул тело семью чешуйчатыми арками и вновь исчез в пучине. Ребенок свистнул, подзывая, но гигантское пресмыкающееся, занятое охотой на китов, так больше и не всплыло на поверхность. Мальчик зашагал дальше, по-прежнему не отбрасывая тени и не оставляя следов на полоске пляжа между морем и обрывистым берегом. Впереди, на травянистом уступе, притулилась избушка на четырех ножках. Пока малыш карабкался по тропинке, петлявшей по склону утеса, избушка развернулась кругом и потерла друг о друга передние конечности словно муха или адвокат в суде. Стрелки часов внутри домика постоянно показывали десять минут десятого.
— Что это ты притащил,
— Шкатулку, мамочка.
— Где ты ее нашел?
Мамин любимчик спрыгнул с увенчанных гирляндами лука стропил и, обвившись словно лисий воротник вокруг ее шеи, сказал:
— У моря.
— Верно, — подтвердил Дики. — Море выбросило ее.
— А что там внутри?
Мамочкин любимец мурлыкнул, но промолчал. Ведьма обернулась и пристально взглянула на круглое личико сына.
— Так что же там? — переспросила она.
— Темнота.
— Правда? Дай-ка взгляну.
Когда она нагнулась к сынишке, кот, не переставая мурлыкать, прикрыл глаза. Бережно прижав шкатулку к груди, малыш крайне осторожно приоткрыл крышку.
— И впрямь темнота, — подтвердила его мать. — Убери ее куда-нибудь, чтобы она не путалась под ногами. Боюсь, ключ давно утерян. А сейчас мигом мыть руки! Стол, накрывайся!
И пока малыш возился с массивным умывальником во дворе, тщательно моя руки и лицо, избушка наполнилась звоном посуды, материализовавшейся прямо из воздуха.
После обеда, воспользовавшись тем, что мать прилегла вздремнуть, Дики улизнул из дома, прихватив с собой обесцвеченную морем, исцарапанную песком шкатулку, и зашагал прочь от океана в сторону дюн. За ним по пятам следовал черный кот, осторожно продираясь сквозь жесткие стебли пробивающейся сквозь песок травы — единственного имевшегося у него прикрытия.
На гребне перевала принц Рикард обернулся в седле и бросил взгляд на видневшиеся в конце длинного спуска, где теснились плюмажи и знамена его армии, укрепленные стены отчего города, которые тускло мерцали, подобно жемчужине, на плоской равнине под небом без солнца. Сердце принца наполнилось гордостью при мысли о том, что никто и никогда не сможет взять его город приступом. Он жестом приказал своим офицерам ускорить темп марша и пришпорил коня. Тот заржал и перешел на галоп, а над головой принца метался, крича, грифон. Поддразнивая коня, он пикировал на него, угрожающе поклацывая клювом, и отворачивал в сторону за секунду до того, как несдерживаемый уздой жеребец мог цапнуть его за кисточку хвоста или отбросить прочь легким ударом серебристого копыта. С насмешливым карканьем отлетая прочь, грифон делал круг над дюнами и все начиналось сначала. Рикард, боясь, что грифон выбьется из сил еще до битвы, в конце концов приструнил его, и теперь тот, мурлыкая и клекоча, степенно летел над головой принца.
Перед юношей раскинулась блестящая гладь моря. Где-то у подножия утесов виднелась армия мятежников под предводительством его брата. Дорога постепенно превратилась в петлявшую по песчаным склонам тропу, видневшееся то слева, то справа море неуклонно приближалось. Внезапно тропинка кончилась. Белый жеребец легко спрыгнул с десятифутового обрыва и галопом понесся по песчаному пляжу. Выйдя из-под прикрытия дюн, Рикард увидел длинную цепь выстроившихся на песке людей, а за их спинами — три черных корабля. Его собственное войско как раз переваливало через дюны, сползая по осыпающимся склонам. Морской бриз трепал небесно-голубые флаги, ровный рокот моря перекрывал гул голосов. Без каких-либо прелюдий или переговоров две армии сошлись — меч на меч, человек на человека. Грифон с леденящим душу криком взмыл в воздух, сорвав с руки Рикарда поводок, и камнем, подобно соколу выставив вперед когти и клюв, рухнул на высокого мужчину в сером — вражеского предводителя. Но тот все же успел выхватить меч из ножен. Как только твердый как железо клюв впился в плечо человека и начал рвать его плоть, пытаясь добраться до горла, безжалостный выпад стального клинка располосовал брюхо грифона. Животное судорожно рванулось вверх и взмахом гигантского крыла выбило всадника из седла и с жалобным криком рухнуло на песок, истекая черной кровью. Высокий мужчина вскочил на ноги и отсек грифону голову и крылья. Ослепленный взметнувшимся фонтаном из крови и песка, он заметил Рикарда лишь тогда, когда тот подскакал к нему вплотную. Молча развернувшись, человек поднял свой дымящийся меч, парируя удар принца. Противник Рикарда попытался подсечь ноги коня, но тщетно — умное животное ни секунды не стояло на месте, кружась вокруг него и вставая на дыбы, а принц без устали наносил сверху вниз удар за ударом. Постепенно движения человека в сером становились все более замедленными, воздух со свистом вырывался у него из легких. Рикард по-прежнему не давал ему ни секунды передышки. Противник принца сделал отчаянный выпад, и тут меч брата со свистом опустился на его запрокинутое лицо. Человек безмолвно рухнул на землю. Бурый песок из-под копыт запорошил лицо, когда Рикард осадил белого жеребца и ринулся в гущу битвы. Атакующих было больше, да и дрались они, как звери, так что мятежники шаг за шагом отступали к морю. Когда от всего их войска осталось человек двадцать-тридцать, они дрогнули и сломя голову кинулись к кораблям, выталкивая их на глубину и карабкаясь на борт. Рикард начал созывать своих людей. Они брели к нему по песку со всех сторон, переступая через трупы людей и лошадей. Тяжелораненые тоже пытались подползти поближе к принцу. Все, кто был в состоянии самостоятельно передвигаться, выстраивались в ряды в ложбине за дюной, на вершине которой стоял Рикард. За спиной принца покачивались на волнах вытолкнутые на глубину черные галеры.
Рикард присел на густую сочную траву, прикрывавшую вершину дюны, и опустил голову, спрятав лицо в ладонях. Рядом с ним застыл, словно каменная статуя, белый жеребец. В ложбине у ног принца молча стояли остатки его войска. За спиной Рикарда на песчаном пляже подле тела грифона лежал высокий мужчина в сером с залитым кровью лицом. Вокруг него лежали, уставившись в небо без солнца, другие мертвецы.
Подул легкий ветерок. Рикард поднял голову. На его юном лице застыло угрюмое выражение. Он дал знак своим офицерам, вскочил в седло и рысью поскакал вперед, огибая дюны, обратно к городу, не дожидаясь, пока его армия пополнит свои ряды и зашагает вслед за ним. Когда над головой принца вдруг закружился, пронзительно крича, грифон, Рикард поднял руку и с улыбкой стал наблюдать за тем, как гигантское создание, хлопая крыльями и мурлыкая как кот, устраивается на его защищенном перчаткой запястье.
— Ты плохой грифон, — сказал принц, — отправляйся ты, петух драчливый, домой в родной курятник!
Оскорбленное чудовище каркнуло и, взмыв в воздух, устремилось на восток в сторону города. Сзади брела среди холмов, не оставляя за собой следов на бархатистом, как шелк, ровном, как стол, буром песке, армия принца. Черные галеры с поднятыми парусами уже качались на волнах вдали от берега. На носу флагмана стоял, угрюмо глядя на берег, высокий человек в сером.
Избрав самый удобный путь домой, Рикард проскакал невдалеке от уступа, на котором стояла избушка на четырех ножках. Стоящая в дверях ведьма окликнула его. Конь вихрем взлетел на склон холма и, подчиняясь твердой руке хозяина, встал как вкопанный у ворот крохотного дворика. Рикард пристально взглянул на молодую ведьму. Ее глаза сияли, как угли, черную гриву волос, обрамлявших смуглое лицо, трепал легкий бриз. Она посмотрела на закованного в белые доспехи принца, восседавшего на белом жеребце, и сказала:
— Ваше высочество, не слишком ли часто вам приходится сражаться?
Он рассмеялся.
— А что мне остается делать? Позволить моему брату осадить город?
— Конечно. Никто не сможет взять город приступом.
— Я знаю. Но мой отец, король, изгнал его из страны, запретив ему на веки вечные даже ступать на нашу землю. А я — верный солдат моего отца, подчиняющийся всем его приказам.
Ведьма бросила взгляд на море, затем вновь посмотрела на юношу. Ее смуглое лицо посуровело, нос и щеки заострились, глаза метали молнии.
— Прислуживай или отдавай приказы, — сказала она, — правь или подчиняйся. Твой брат не хотел ни подчиняться, ни править… Знаешь, принц, будь осторожен. — Ее лицо смягчилось и обрело прежнюю красоту. — Море выбросило подарки этим утром, ветер дует, бьется хрусталь. Будь осторожен.
Юноша степенно поклонился, пробормотав слова благодарности, пришпорил коня и ускакал, как чайка сверкая белизной на фоне причудливо изогнутых гребней дюн.
Ведьма вернулась в хижину и пристально оглядела ее единственную комнату, дабы убедиться, что все на месте: летучие мыши, лук, половики, метла, треснувшие хрустальные шары, тонкий полумесяц луны, повисший на трубе, колдовские книги, ее любимец… Еще раз окинув комнату взглядом, она выскочила наружу и позвала:
— Дики!
С запада дул холодный ветер, пригибая к земле высохшие стебли травы.
— Дики!.. Кис-кис-кис!
Ветер сорвал зов с ее губ, разорвал его на кусочки и куда-то унес.
Женщина щелкнула пальцами. Из-за двери во двор, пронзительно жужжа, вылетела метла и зависла примерно на двухфутовой высоте в горизонтальном положении, а хижина задрожала и возбужденно закрутилась вокруг своей оси.
— Прекрати! — рявкнула ведьма, и дверь послушно захлопнулась. Забравшись на метлу, она стала прочесывать берег к югу от хижины, крича: