Шкатулка
Шрифт:
– Так вот как ты попал на Север? А я и не знал! А дальше, что дальше?
– А дальше – спать. Завтра расскажу. Отец укрыл меня одеялом до подбородка. – Спокойной ночи!
– Спокойной ночи! В эту ночь мне снилась война, мой дед в кузове полуторки, его гроб и уже под утро, сильнейшая снежная пурга, ночь, занесенные снегом сани, какие-то не то лошади, не то северные олени. Черные деревянные дома на узкой улице. Ба! Так вот где я родился! Вот эта улица, вот этот дом…
Должен сказать, что, видимо, именно этот раздел моего рассказа будет наиболее неинформативным, что ли. Дело в том, что ни отец, ни мать не любили говорить об этом периоде их жизни. Думаю, это и естественно, поскольку период этот был между 1947 и 1960
– Ну и что там Север? А, пап? Ну, расскажи, ты же обещал!
– Да что там рассказывать? Жили, служили. Ну вот, с матерью твоей познакомился, ты родился, Женька. Вот и все!
– Ну ладно тебе! Ну, было же что-то интересное? Это же Север! Ты северное сияние видел? А оленей? Ну вот, а говоришь, рассказывать нечего.
– Ну ладно, уговорил. Ну, приехал я, значит, в Инту. Городок это маленький, под Воркутой, недалеко от Сыктывкара. Конечно, холодно, снега выше ушей, олени, северное сияние, песцы – все этот там, конечно, есть. Назначили меня следователем по уголовным делам. Начало работы в 6 утра, конец – в 12 ночи.
– Да ладно! Так не бывает! А отдыхать когда?
– Вот в перерыве меду 12 и 6. Да мы же молодые были, устали не знали. Все вместе дружили, гуляли, спортом занимались. Короче, нормальная была жизнь. Когда молодой – все хорошо, все замечательно. В то время в Инте сидели очень большие люди: Смоктуновский, братья Старостины, Зоя Федорова и много других известных личностей.
– А чего это они сидели? За что? Аааа, понял, это, наверное, политические?
– Тихо ты орать! Политические… Они и сейчас есть, так что, ты потише, а то стены тонкие, а уши у соседей большие. Мало кто где работает и кому стучит? Нам с матерью неприятности на работе не нужны. Ладно. Значит, многие тогда сидели. У нас была баскетбольная, волейбольная, футбольная команды. И, как раз, Николай Петрович Старостин, который был основателем нашего советского футбола и тренировал «Спартак» Москва, в Инте тренировал нашу футбольную команду. Ты думаешь, мы с утра до ночи целыми днями в кабинете сидели или за беглыми зэками бегали? Да ну куда им бежать? Кругом тундра на сотни километром, болота, пурга, снег, волки, медведи. Нет, лучше уж в камере свой срок отсидеть, чем в тундре замерзнуть. Хотя нет! Был у нас один такой случай. Чуть жизни мне не стоил. Сбежал у нас один зек. Осень была, слякоть, грязь. А он, зараза, через болота двинул. Ну, мы с собаками за ним. Кругом топь, куда ступить – не знаешь. Засосет моментально, и не кукарекнешь! А у меня, сам видишь, нога маленькая, 41-й размер, несмотря на рост. Вот я и вляпался в трясину. Тонуть стал. Быстро. Испугался, конечно, сильно. Но ничего, докричался до своих, собака на меня вывела, вытащили. Но страху натерпелся!
Ну вот, в футбол играли, волейбол. А волейболом я тогда серьезно занимался, позже был уже мастером спорта. Кстати, в 54 – м был признан лучшим игроком Коми АССР.
– ?????!!!
– Да, было дело. – У отца на лице улыбка, которая была только у него. Как будто, он стесняется себя, но, в то же время, ему ужасно приятно это вспоминать, он весь там, гордится собой и любуется открывшейся только для него картиной его молодости. – А вот мать тебе расскажет.
Мама гладит белье в комнате, краем уха слушает нас, а краем глаза смотрит телевизор. При воспоминании о волейболе она вся встрепенулась, тряхнула головой, якобы с укором, но, судя по ее мечтательной улыбке, воспоминания эти были весьма приятными.
– Да, отец твой здорово играл. Перед началом игры, значит, я сижку на трибуне, а отец снимает часы с руки и кидает при всех мне на трибуну. Вот эти самые, что у него на руке сейчас. Это я ему их подарила на второй день твоего рождения, как только меня выписали с тобой из больницы. Я ловко их ловлю, вся красная от счастья, гордая такая! Так и хочется показать всем, что этот вот, этот, высокий красавец – мой муж! Да все, конечно, и так знали. А как бил! Он же левша, а когда ему, значит, пас дают, он замахивается правой, пропускает мяч и бьет левой! Да как бьет!
– В первую линию, - нескромно добавляет папа. – Да, а комяки-то на трибунах сидят и кричат: «Судья, судья! Он левой-то, левой-то бьет!». Оба заходятся заразительным смехом.
– А помнишь, - продолжает мама, - сзади меня две девчушки-комячки сидят, одна другой рассказывает что-то, а потом говорит: «Я так кокотала. так кокотала!». Тут мы заливаемся все вместе, хватаясь за животы. Смешные и веселые воспоминания их молодости продолжаются, комната становится светлее, к нашему веселому гомону присоединяются бабушка и Жека. Мы все втянуты в классную и светлую игру воспоминаний, все весело смеемся, у нас отличное настроение. Хочется жить! Какая же у нас прекрасная семья и как я всех люблю! Жизнь продолжается! И она так хороша!
– Пап, а как ты с мамой познакомился?
– Как, как? Обычно. Она при штабе была, ефрейтор. Бумажки разные перебирала, на машинке что-то строчила. Ладненькая такая, стройная. Сразу видно, что веселая, без камня за пазухой. Вот и приглянулась, начали встречаться.
– А ухажеров, что ж, кроме тебя никого не было?
Отец задумался, стал серьезным и видно было, что эти воспоминания ему явно неприятны.
– Были, конечно… Точнее, был. И знаешь, кто?
– ?
– Да мой же дружок, Виктор Шилов! Мы же с ним на пару в Инту поехали - я сблатовал. Ну вот, он тоже стал за Лидой приударять.
– А ты, что же ты? Вы же друзья?
– То-то и оно. Но, когда дело касается женщины, тут уж не до дружбы. Вот подрастешь – поймешь, о чем я. Не хочу я об этом вспоминать. – По его лицу пробежало что-то вроде боли. – Мы же даже стрелялись с ним, - с трудом выдавил он.
– ???!!! Это как же? – я остолбенел, и мне тоже стало плохо на душе.
– А вот так. Оружие-то у нас было при себе постоянно, вот и договорились, что пусть рассудит пуля.
– Господи! Вас на фронте пуля не взяла, так вы решили в мирное время помереть за просто так?
– Да нет, не просто. За женщину – можно. А за твою мать – тем более. Запомни это. И про мать, и про женщину. Ради них живем… А потом ради вас, детей. Вот такая вот штука – жизнь. Сложная. Но хорошая и интересная.
– Ну! И что потом, - мне не терпелось знать, что было дальше. И очень не хотелось, чтобы папа убил своего друга. Хотя логика подсказывала, что такая развязка вполне возможна…
– Не переживай, жив Виктор, - Отец почувствовал мои переживания. – Мать помешала. Узнала как-то, что мы идем стреляться, узнала, где. Прибежала, разрыдалась, обругала нас на чем свет стоит. Потом… выбрала меня. … Сказала, что давно любит. – Глаза отца стали влажными. Он всегда стеснялся таких слез. Хотя, никто и никогда не считал их проявлением слабости. Да я и сам такой. Смотрю сопливое кино, мультфильм – прям рыдаю. И стыдно, и обидно. И ничего с собой поделать не могу. Вот отец наградил! Да ладно, пусть это будет самой ненужной его наградой. Все остальное – очень даже необходимые вещи.
Отец продолжал.
– Виктор, конечно, понял, мы помирились и с тех пор стали дружить еще крепче. Потом, конечно, поженились, жили в коммуналке. Тут вмешалась мама.
– Да уж конечно! Попробуй ему откажи! Привалился ко мне в комнату поздно вечером, выпивший, чувствую. Молча собрал мои пожитки. Я стою – рот отрыла, не знаю, что сказать, что делать. А он посмотрел так серьезно на меня, даже хмуро, в руках мои пожитки – Пошли, говорит. Я – куда? – Ко мне. Жить. Я даже опешила, ничего сообразить не могу, как под гипнозом! Собралась, как робот за пять секунд, и пошла. Ну как за ним не пойти? Вот так до сих пор и иду за ним по жизни. Как хвостик. И ни разу не пожалела. Ладно, мужички мои, давайте-ка идите спать. А то завтра в школу вас не добудишься.