Шкипер
Шрифт:
От дикого рева восторга, прокатившегося по нашим рядам, когда сообщили, что Повелительница добралась до одного из каменных кораблей и утопила его.
Один красный дракон попытался выйти из боя, но за ним кинулись сразу пять джонок. Горячая схватка и вот корабль становится плавучим костром, а три пирата подобрав выживших возвращаются к драке.
Незнакомый темно-синий корабль, с него сердито орут, но я не понимаю слов. Хочу ударить молнией, Мика повисает на руке, что-то шепча — великий полководец, царский брат. Наконец, он просто тыкает пальцем в новую цель, я обрушиваю небо и вытряхиваю
По бокам две джонки, нас охраняют. Уже трижды по нам били из пушек — именно по нам, выцеливая и не обращая внимания на более простые цели. Попали, вырвало кусок левого планширя. Там был Гек.
Передо мной вываливают на палубу шкатулку, в ней роется монах, наконец он протягивает какую-то табличку. Сила, много силы. Тяну, готовясь к удару. Красные корабли становятся кругом, выставляя пушки. Им надо продержаться до темноты, ночью получится бежать.
— Они не должны уйти!
Да что я, не понимаю? Меня то и дело передергивает судорогой, по телу пробегает дрожь, Сома не отходит, готовый подхватить, когда я снова начну падать после призыва молнии.
Удар, разлется борт красного корабля. Удар, мачта следующего в щепки. Удар, этому снесло корму с капитаном. Я вытираю кровь из носа рукавом, снова тянусь — удар! Сила из таблички кончается.
— Господин, отпусти его!
Тело у моих ног, удар ножом... мы одной крови, пират. Будь свободен.
Тело опускают в волны, там много, очень много таких.
В какой-то момент наруч не выдержал проходящей энергии, развалившись прямо на руке. В этот момент я как раз пытался опустить еще один удар небес и потеряв силу свалился без сознания. Дальше вокруг что-то гремело, орало, воняло.
А потом мы победили.
— Господин?
— Что, Мика?
— Вас ждут на "Принцессе ветра".
— Пошли они...
— Надо, господин. Она зовет.
Что же, если девушка просит, то надо собраться. Вот вспомню, как ногами двигают, и пойду.
В шлюпку спускался почти сам, только с небольшой помощью незнакомых бородачей. Не знаю, сколько провалялся, но тучи разошлись, большая часть горящих кораблей погасла. Или утонула. Мы плыли между стоящих корабликов, матросы перебрасывались новостями со знакомыми, я слушал о незнакомых людях, которые выжили или умерли сегодня. Второй каменный корабль тоже утопили, но победа стоила дорого. Пусть восточники и считались кривоногими обезьянами, но прозвище демонов они тоже не зря носили, дрались как черти. Вроде шло к тому, что у них могло получиться. Но что-то такое учудили храмовники, что лишило хода один из Больших Кораблей и Повелительница смогла дотянуться до него. После этого второй мог или бежать, не давая его утопить, или ценой жизни ремуланцев прикрыть отход хотя бы части восточников — и вот тут все повисло на тонкой ниточке.
Одни остались прикрывать, но другие отказались спасаться. Да, враг был храбр.
Поэтому вместо решающего удара и последующего добивания получилась тяжелая мясорубка на полное уничтожение. Двести пиратских и полторы сотни царских кораблей против трех сотен восточников. Пушки против старинных артефактов. Хотя у восточников и свои артефакты имелись, но в их землях после прихода ремуланцев маловато магии, да и сами капитаны-волшебники
Все это я слушал, пока мы плыли к лежащей в дрейфе яхте. "Принцессе ветра" тоже досталось, но каменный корпус не горел, а богатые паруса из ткани можно и новые поставить. Множественные касания сфер заставили поморщиться, кажется здесь очередной совет.
— Прошу, господин.
Знакомый кудлатый моряк протянул руку, помогая. Я бы отказался, но сил не хватает, так что...
— Спасибо. Где она?
— Сюда, господин.
Целая толпа — два незнакомых монаха, здоровенный мужик в броне и с саблей на боку, два каких-то шикарнохалатника. Она тут всех решила собрать? А с меня какой толк? Опять интриги станет крутить? Я бы поспал лучше, часиков десять.
Невысокая женщина, стоящая на коленях перед укрытым покрывалом человеком, повернула голову.
— Это он?
— Да, госпожа.
— Хорошо, — она поднялась, не глядя протянула руку и ей тут же подали нож. — Отпусти ее, Чистые Мысли.
Я посмотрел на нож, собираясь со своими чистыми, то есть совершенно пустыми мыслями. Потом посмотрел на тело. Подошел, откинул лишнюю ткань.
Картечь, наверное. Нет ног ниже колен, видна рана на животе, груди. Только голова осталась невредима, но бело-синяя кожа сильно меняла облик.
— Она почти мертва, отпусти ее!
Я посмотрел на настаивающую женщину, потом на знакомый серый нож и покачал головой.
— Нет.
На меня кинулись разом. Никто не произнес ни слова, меня схватили за руки, за ноги, приподняли. Нож в моей ладони зажали чужие руки. Я мог лишь смотреть на знакомое лицо, на губы, с которых ушла вечная улыбка. И отталкивать себя ветром. Молча, потому что она спит. Нельзя отпускать, нельзя так.
Меня тащили, одолевая ветер, нож в трясущейся руке был все ближе к груди. Не знаю, что делали остальные, я не мог оторвать глаз от бледного лица с кровавой пеной на губах.
Нож дотронулся до кожи, потом нырнул к сердцу.
Принцесса вытянулась, содрогнулась и обмякла.
И ничего не произошло.
Эпилог
Море-море, мир бездонный... пенный шелест волн прибрежных...
Я сижу на берегу и кидаю в море камушки. Почему нет, имею право. Мысли у меня чисты, намерения тоже, работу выполнил на отлично, а что ничего не понял, так я же не местный. Это у них тысячелетиями складывающаяся схема общения, а я человек простой — что думаю, то и говорю. Или наоборот.
А это неправильно, это вредно. Вот если бы подумал, помолчал, прикинул что к чему, то глядишь и сообразил бы, что никакие это не пираты. Мне ведь даже Речь намеки делала — я вижу монахов и общаюсь соответственно, а они "храмовники", то-се, думай, договаривай. Пираты... Ну да, берут добычу, так это в местных обычаях такая мелочь, что не требует и упоминания. Как не взять, если можно? Все берут, если могут, это разумно и правильно. Главное ведь не добыча, а служение богу.
Вот он, бог "рыбарей" — и я кинул в волны очередной камешек. Никаких антропоморфных персонификаций, чистая идея движения, соединяющего все берега. И чтобы слиться с божеством, надо попрощаться с берегом.