Школа безумия
Шрифт:
Хотя я и была частью популярной компании, все равно оставалась застенчивой. В средней школе у меня было несколько парней (Мэтт Кэллоу, Питер Лайонс и Эдриан Фицсиммонс), но эти отношения длились недолго. Парни вскоре понимали, что я не собираюсь им давать или даже дрочить.
Я тискалась с ними, не обращая внимания на жар у себя между ног, позволяла им тереться об меня, и все. И не потому, что я была ханжой, хотя моя мать, воспитанная набожной католичкой, не раз наставляла меня, что я должна «сохранить себя» для брака, потому что «так делают хорошие девочки». Просто
Однажды Элиза застала меня в туалете, когда я плакала, потому что Джейк Рейнолдс сказал мне, что я ему больше не нравлюсь.
– Я слышала, что случилось, – сказала она, мягко кладя руку мне на спину. – Джейк просто мудак.
Я вытерла глаза. Была готова придушить Элизу за то, что она увидела мои слезы. Из-за этого я почувствовала себя слабой. Уязвимой.
– Он хотел, чтобы я…
Я не договорила, устыдившись того, чего Джейк хотел от меня, и обеспокоившись тем, что Элиза подумает обо мне из-за отказа.
Она покачала головой, отмахиваясь от моих слов.
– Я же сказала, что он мудак. Ты не должна позволять Джейку или любому из этих парней принуждать тебя делать то, чего ты не хочешь. Так мне сказала мама.
Меня шокировала сама мысль о том, что мать Элизы знала, чем занимается ее дочь. Я бы умерла, узнай моя мать хотя бы половину того, во что я вляпывалась.
– А твоя мама… она знает о…
Элиза снова покачала головой, и серьги в форме сердечек вспыхнули в свете флуоресцентных ламп туалета.
– Она сказала мне, что когда-то тоже была молодой и поэтому знает, что происходит. Просто посоветовала быть осторожной. Особенно на Ферме.
Ферма – так мы называли небольшой двухэтажный дом на краю поля для гольфа при загородном клубе. Это был старый дом, частично каменный, частично деревянный. В любое время года здесь пахло влажной землей. Судя по тому, что я слышала, ему было не менее ста лет. Он считался историческим сооружением, и поэтому загородный клуб оставил его как есть. В клубе знали, что местные подростки ходят туда поздно вечером – выпивать, принимать наркотики или заниматься сексом, но родители этих местных подростков были членами загородного клуба и платили огромные взносы, поэтому сотрудники службы безопасности закрывали глаза на их проделки и реагировали, только если вечеринка перерастала в пьяный дебош.
Ферма – именно там мы все впервые выпили бутылку водки «Смирнофф», которую Кортни стащила из бара своего отца, и впервые выкурили сигареты, которые Оливия украла из отцовской заначки.
И именно там с Грейс Фармер случилось нечто ужасное.
В ту ночь меня там не было, но я узнала об этом позже. Впоследствии сама идея провести время на Ферме вызывала у меня отвращение. Мне было противно возвращаться туда, но мой голос никогда не принимался в расчет, когда речь шла о том, где нам болтаться.
В любом случае это не имело значения, потому что вскоре несколько десятиклассников угодили в неприятности из-за того, что подожгли это место.
Но воровство… Не знаю, когда оно началось. Помню лишь,
– Я заплачу остаток, – сказала Элиза, подходя ко мне сзади, чтобы посмотреть, что привлекло мое внимание.
Я почти сдалась. Я действительно хотела этот браслет, но это было похоже на благотворительность, как будто Элиза – а в ее лице и остальные – смотрит на меня свысока.
– Нет, как-нибудь обойдусь.
Я не покривила душой. Это был симпатичный браслет, но он не мог изменить мою жизнь. Я выбросила его из головы и продолжила бродить следом за другими девочками по магазину, а потом и остальному торговому центру.
Потом мы оказались в фургоне миссис Салливан – он всегда сверкал чистотой, потому что каждые выходные она отвозила его на автомойку, где его мыли, натирали воском и пылесосили – и по дороге домой Элиза вытащила из кармана браслет и сунула его мне в руку.
Я посмотрела на него, не сразу поняв, что это. Затем я взглянула на Элизу. Та довольно ухмылялась мне.
– Я же сказала, что мне он не нужен, – прошептала я.
Она пожала плечами.
– Да, но ты его хотела.
– Спасибо. Я верну тебе деньги.
– Зачем? Я не платила за него.
Мне потребовалась дополнительная секунда, чтобы понять, что она говорит. Мои глаза, должно быть, полезли на лоб, потому что Элиза снова ухмыльнулась.
– Успокойся, – прошептала она. – Мы делаем это постоянно.
– Правда?
– Да, але!
В этот момент Маккензи наклонилась из заднего ряда вперед и сунула голову между нами. Ее пахнущее жевательной резинкой дыхание обжигало мое ухо.
– Малютка Эмили, тебе лучше не визжать.
Малютка Эмили. Так называла меня Маккензи, когда хотела унизить, как и все еще иногда называла Оливию Хомячихой, хотя та утверждала, что отказалась от «Орео». В средней школе на смену Малютке Эмили пришла моя фамилия.
– Я не буду.
– Ты знаешь, что ей нужно сделать, – сказала Маккензи, направляя пахучее дыхание на Элизу. – Она должна доказать, что она настоящая гарпия.
Элиза снова улыбнулась мне и быстро подмигнула. На миг я увидела ту Элизу, которая была моей первой и самой лучшей подружкой.
– Тогда в следующие выходные. Эмили определенно одна из нас. Так ведь, Эмили?
Что мне оставалось делать? Я кивнула, сунула браслет в карман и прошептала слова, ставшие нашим девизом:
– Гарпия навсегда.
После случая с Грейс наши пути разошлись.
Некоторых из нас забрали из школы. Маккензи отправили учиться в частную школу, Дестини забрали потому, что ее отец нашел новую работу на юге, Оливию – потому, что ее семья вернулась в Гаррисберг, но несколько человек остались. Например, Элиза и Кортни. Но Элиза начала тусоваться с другой компанией, и хотя я много лет называла ее своей лучшей подругой, больше почти не видела.