Школа богатырей

Кудесин Алексей

– Тихо! – сотник Ждан изволил проснуться и взять дело в свои руки. На сотнике богатый кафтан, на расшитом золотистыми нитями поясе кинжал в золоченых ножнах. Кончики седых вислых усов касаются ключиц. Гридни тут же притихли, предано глядя на командира.

– Стоян бросил нам вызов, – проревел сотник, жилы на его висках вздувались, как пиявки. – Ну что, братья? Покажем богатырям, что и мы в дружине не лаптем щи хлебаем?!

– Богатырям? – опешил рябой. – Это он-то богатырь?

Остальные гридни тянули шеи, перешептывались, как стайка девиц. На фоне статных как на подбор молодцев

парень с чучелом и правда гляделся жидковато.

– Вот дурни, – пробормотал отрок в тереме. – Не поняли, кого задирают.

Богатырь с улыбкой глядел на расшумевшихся вояк, а сотник раздавал приказы.

– Липень, Хрол, Потап, Сутень – взять его в коробочку! Десятка Липы в круг! Остальные – в околицу!

Сердечко Любимки не успело ударить двух раз, как Стоян очутился в тройном кольце. Сотник усмехнулся и дернул усы:

– Про избу – сам сказал, никто за язык не тянул.

– Не тянул, – отозвался богатырь. – Твои парни без интереса шагу не сделают…

Договорить не успел. Воевода всхрапнул возмущенно и взмахнул рукой. Первые четыре гридня бросились в атаку. Двигались слажено и умело. Сразу видно, что не раз отрабатывали совместные действия, знают друг друга, как себя.

Один метил в голову, второй скользил в подкате, третий норовил пнуть в бок, а тот, что сзади, вытянул длинные руки, готовый ухватить богатыря в железный захват. За их спинами маячили жадные лица остальной сотни.

Любимка подался вперед, сжимая край окна. Стать богатырем – его заветная мечта. Поэтому надо глядеть во все глаза, чтобы не пропустить ни одной мелочи. Ведь в знании – сила. Так учит братец Иоанн, приютский наставник.

Стоян сместился, казалось, совсем чуть-чуть. Ноги скользнули на полшажка, руки едва коснулись нападавших, как будто мешающую ветку отвели.

Бах! Все четверо разом рухнули, только пыль поднялась.

– Десятка – вперед! – взревел Ждан.

На сей раз гридни не пытались бить, навалились вдесятером, дабы сковать движения и уронить.

Фигура богатыря замелькала, как бешеный мотылек. Он то подпрыгивал, то стелился у самой земли. Глаза не успевали за этими стремительными движениями, не говоря уж о людях. Нападавшие один за другим падали или отлетали в сторону. Любимка охнуть не успел, как десятка Липы была повержена.

– Вперед-вперед-вперед! – сотник отвесил оплеуху зазевавшемуся парню. – Не посрамим дружину матушку и воеводу батюшку!

На богатыря навалились все, кто остался на ногах. Первые гридни образовали круг, остальные просто поджимали их с боков и прыгали сверху, образуя кучу-малу. Любимка едва не вывалился из окна, переживая за богатыря.

– Мечи-калачи! В таком столпотворении невозможно устоять! Неужели дядька Стоян проиграет…

Сотник расплылся в довольной улыбке и лихо подкрутил правый ус. Выбывшие вояки поднимались и похохатывали.

– Ха-ха! Князь послал нас у богатыря поучиться, а мы – вона че – сами его поучим!

– Что, братцы, будет у нас общая изба в Китай-городе, то-то заживем!..

Хлоп! Во все стороны от кучи разошлась волна плотного воздуха. Отрок ощутил ее даже через окно. А потом…

Куча-мала взорвалась изнутри. Шлеп-шлеп-шлеп! Весь двор, как опавшими листьями, покрыло разлетевшимися гриднями. Вихрь в середке замер и превратился в Стояна. Волосы и полы рубахи богатыря плыли по воздуху, словно в них не было ни капли веса. Лицо просветлело, сам он сделался выше и крупнее. Глиняное чучелко как ни в чем не бывало взирало на поверженных гридней с богатырского плеча.

– Мечи-калачи! – благоговейно прошептал Любимка. – Вот она – земная тяга!

– Чистая победа богатыря, – сказал сотник торжественно. Было заметно, что он и не ждал успеха своих подопечных. Только посетовал: – Эх, хоть бы один на ногах удержался…

Гридни поднимались и виновато терли затылки. Ряды заполнились кряхтящими, отводящими глаза парнягами. Любимка улыбался во весь рот. "То-то же! Будут знать, как над богатырской силушкой насмехаться…"

– С детишками баловаться всякий горазд, – выкрикнул звонкий голос. – Как на счет помериться силой с равным соперником?!

Богатырский двор окружал невысокий забор из заостренных бревнышек. Широкие дубовые ворота соединяли двор с Соборной площадью кремля. Голос доносился от ворот, Любимка глянул туда, но увидел только размытый силуэт, наискось перечеркнувший двор. Пару гридней, оказавшихся на пути, откинуло, как поленья из-под колуна. Перед Стояном на миг отпечатался воин, вскинувший кулак. Р-раз! Любимка зажмурился бы от страха, коли успел. Но поди тут успей, незнакомец движется со скоростью мысли.

Следующие несколько мгновений, которые уложились между двумя ударами Любимкиного сердца, состояли из ударов и уворотов. Глаза отрока расширились от восторга – вот это скорость.

Гридни опомнились. Поднялись упавшие, трут ушибленные бока.

– Братцы, надо помочь богатырю! – крикнул рябой Липа.

– Отставить! – рявкнул Ждан. – Богатырь бьется, гридень в оцеплении стоит!

Любимка презрительно скривился. "И эти люди собираются княжество защищать?! Ох, пропадет без меня Русь-матушка!"

Гр-хм! Громыхнуло, словно над Соборной площадью ударил гром. На колокольнях двух соборов звякнули колокола, хотя Любимка точно знал, что в это время звонарей там нет.

Во все стороны разошлась волна плотного воздуха, куда более сильная, чем раньше. Любимке словно по лбу соломенной подушкой вдарили. Гридней и вовсе посбивало с ног.

Посреди двора застыло две фигуры. Стоян и незнакомый воин обхватили друг друга и давили во всю мощь. Глаза Любимки полезли на лоб, ноги поединщиков с тихим хрустом погружались в землю.

Сотник выдал пару ругательств, отвесил пару оплеух, и гридни шустро рассредоточились вдоль забора.

Стоян и его супротивник продолжали давить. Любимка, наконец, разглядел неизвестного воина. Борода у незнакомца такая же короткая, как у Стояна, но неопрятная и кривоватая. Такой же ремешок держит волосы, только вот подстрижены они неровно и выбиваются, как попало. Одет просто, по-походному. Запыленная кольчуга, крест-накрест ремни, на поясе баклажка и метательные ножи, за спиной сума переметная да меч. Дивно, что не воспользовался. На ногах истоптанные сапоги, такие пыльные, что не разобрать цвета. На загорелом до черноты лице два синих омута, словно кусочки чистого льда.