Школа богатырей

Кудесин Алексей

– Не для холопства говоришь? – холеные брови соболиной шапки поднялись. Он повернулся к своим.

– Дуняша, дворовая девка с княжьего двора, кажись тоже с Чудова приюта, – подсказал рыжий.

– Да, Дуняшка наша, – кивнул Любимка. – Но это не значит…

– Куда еще может податься сирота? – противно ухмыльнулся соболиная шапка. – Только в холопы.

– Или на паперть.

Парни противно загоготали. Любимка вспыхнул, а носатый не унимался. Глазами он указал на метлу, выставлявшуюся

из-за спины.

– А это что? Разве не холопья работа?

– Это послушание, – выдохнул Любим и продекламировал: – "Достойному отроку пренебрегать черной работой негоже, ибо всякий труд благороден и благо для души творит". Так в уставе нашего монастыря говорится.

Уголки губ парня тронула легкая улыбка.

– Я – Ярополк. Стойгнева знаешь?

Товарищи парня переглянулись, лица заполнили одинаковые ухмылки. А конопатый и вовсе заржал во все горло. Ярополк брезгливо повел бровью, смех оборвался.

– Как не слыхать, слыхал! – важно заявил Любимка. – Самый злюка из всех княжих людей. Это коли урядника не трогать…

– Отец мой, – перебил сероглазый холодным голосом.

Отрок побледнел. Стыд-то какой. Батеньку гостя забидел.

– Так, ить, по-другому воеводе никак, – зачастил. – Чуть ослабь вожжи эти ироды на плечи сядут, ножки свесят и болтать начнут…

– Можешь не стараться, – усмешка чуть сильнее изогнула тонкие губы. – Мы с ним не очень ладим.

И совсем уж небрежно:

– Ко мне на днях калика пришел, а отцу полвека минуло, так и не дождался.

Слова упали, как пудовые гири. В московском княжестве много кто мечтал стать богатырем, да только калики приходили не ко всем. Далеко не ко всем. Стало быть, и княжий воевода из таковых.

Отрок страшился примерить это на себя, но живое воображение управилось без спросу. Он – дряхлый немощный старик, на теле ни одного шрама, за плечами ни одной битвы. Ужас нахлынул такой плотный и реальный, словно заглянул в адову бездну.

Не бывать тому!

Ярополк разглядывал его, словно интересную таракашку под стеклянным колпаком.

– А что это, Любим, ты тут с метлой вытворял? – спросил он почти ласково.

Любимка опустил глазки, щеки пылали румянцем.

– Тренировался, – сказал едва слышно. Ковырнул ножкой пол. Потом добавил: – Богатырем буду. Богатырю без тренировок никак.

– Богатырем!? – тонкие губы изогнула недоверчивая усмешка. Ярополк повернулся к дружкам, словно призывая оценить шутку. Рыжий хихикнул.

– Богатырем, – кивнул. – Мечта у меня такая. А сегодня услыхал – новый набор будет. Стало быть, я среди них окажусь! Вот увидите!

Небесные глаза блестели, лицо светилось вдохновением. Ярополк, напротив, посуровел. Словно что-то оскорбительное углядел в беспечном щебетании приютского отрока. Выдающийся нос осуждающе вперился в Любимку.

– Холоп, да богатырем?! Ты ничего не путаешь?!

Любимка тяжело вздохнул.

– Это ты путаешь, – назидательно сказал он. – Я же говорю – не холоп я. Воспитанник Чудова монастыря. Батенька не для холопства нас растит…

– Не холоп говоришь? – Ярополк улыбнулся и нарочито неспешно отстегнул от пояса кошель. Звякнуло. Спутники боярского сына притихли, неотрывно глядя на кошель.

– Здесь десять гривен. Они твои.

Любимка застыл. "Десять гривен. Экие деньжищи! Можно коня купить боевого, недорогую, но справную зброю, да еще на оружие останется. А коли на доспехе сэкономить, можно воя нанять, дабы советы давал, да в княжьи гридни пристроил. Гридни – это, конечно, не богатыри, но всяко лучше стражи".

– Они твои, только вот… – Ярополк выставил вперед левый сапог. – Вступил во дворе в конские каштаны. Надобно почистить.

Любимка дрогнул. Показалось, что ослышался. Он поглядел на кошель с деньгами, потом на измазанный навозом сапог.

– Ярик, ты что?! – завопил конопатый приятель Ярополка. От волнения даже ягоды просыпал. – Неужели ты дашь десять гривен этому замарашке?!

Остальные загомонили, мгновенно превращаясь в стадо взволнованных гусей.

– Дай лучше нам!..

– Мы найдем, как ими распорядиться…

– Да я сам тебе сапоги…

– Заткнитесь, – бросил Ярополк, и в гриднице повисла тишина.

"Вот где настоящие холопы", – подумалось Любимке.

– Что решил? – поторопил Ярополк. – Вижу, ты таких денег в жизни не видал. И не увидишь. В своем кармане точно.

Дружки угодливо заржали, словно не слыхали лучшей шутки. Любимка нахмурился.

– Может быть, как раз этих гривен не хватает тебе для исполнения мечты? – Ярополк решил зайти с другой стороны.

"Словно мысли читает, ирод. И улыбочка какая поганая". Любимка глядел на кошель, потом перевел взгляд на конопатого. Тот аж дрожит. Пальцы скрючились, рот приоткрыт. Словно сожрать хочет эти гривны заместо ягод.

"Вот уж кто никогда не станет богатырем, – мелькнула неожиданная мысль. – Холопов и правда не берут в богатыри. Не потому, что не благородные, а потому что предел мечтаний такого холопа – вкусная еда со стола хозяев, да теплый угол".

Любим разозлился.

– Мечи-калачи! Не надобно мне твоих гривен, понял?! Калики не за деньги – за доблести приходят!

– Что ж.

Ярополк недобро улыбнулся и спрятал кошель.

– Коли так не понимаешь… Придется с тобой поступить… – он настолько противно ухмыльнулся, что Любимку передернуло.