Школа для мальчиков Кассандры Френч
Шрифт:
Мы ринулись вниз по лестнице, одним махом преодолев три пролета, и, когда мамуля рывком выдернула меня с лестничной площадки на яркий дневной свет, я споткнулась и едва не грохнулась.
– Слышишь, – сказала она. – Гудков нет.
– Он загудит, если ты выйдешь за пределы пятисот футов.
Мамуля подняла палец и поволокла меня дальше, по тротуару, на ходу отмечая расстояние, на которое мы отдалились от ее дома.
– Сто футов… сто двадцать пять…
Мы миновали два магазинчика и оказались на перекрестке, где расположен супермаркет Ральфа, в который любит заглядывать моя
– Вот, – объявила мамуля. – Мой магазин. Мой обеденный перерыв подходил к концу.
Мне надо было заехать домой, покормить мальчиков, сделать им инъекции морфия, включить видеомагнитофон и, преодолев пробки, вернуться на работу до двух часов. Если я не вернусь в офис к двум, я упущу леди, которая приносит банановые булочки с орехами. Обычно я сдерживаюсь и не поддаюсь соблазну купить булочку, но один лишь стойкий аромат свежей сдобы делает остаток дня более сносным.
– Чего мы ждем? – спросила я.
– Тише, Кесси. Смотри и слушай.
– Она глянула, нет ли машин, и шагнула с тротуара на проезжую часть. В ту же секунду началось нечто невообразимое. Вспомните, как воет в зарубежных фильмах сирена «скорой помощи», когда непривычная высота звука кажется нам неправильной.Однако по сравнению с сигналами электронного браслета сирена «скорой помощи» – это просто колыбельная. Браслет завывал как привидение-плакальщик в шотландских легендах, вопли которого предвещают близкую смерть. Пешеходы за несколько кварталов от нас закрыли уши руками; машины начали с визгом тормозить.
– Ты слышишь? – торжествующе прокричала мамуля. – Именно это я имела в виду!
– Какой ужас! – крикнула я в ответ.
– Мы отошли всего на триста двадцать футов.
Поразительно, как предмет таких ничтожных размеров, едва заметный на миниатюрной ноге моей матери, издавал звуки, способные до смерти напугать разъяренного носорога. Я стала умолять ее вернуться на тротуар и прекратить этот кошмар. Кое-кто из пешеходов уже определил источник шума и, похоже, начал строить кровожадные планы. Я представила, как выступаю в телешоу, на языке глухонемых объясняя симпатичному ведущему, что оглохнуть можно всего за десять секунд.
– Теперь ты мне веришь?
– Да, я тебе верю. Верю. Вернись на тротуар!
Едва она пересекла невидимую черту, браслет умолк и леденящее душу завывание сменил обычный шум машин.
– Триста двадцать футов, – вздохнула мамуля. – Это несправедливо. Это…
– На сто восемьдесят футов меньше, чем следует.
Мамуля просияла.
– Ах ты моя умница! – сказала она, больно ущипнув меня за щеку. – У тебя всегда были способности к математике.
Я вытащила из сумочки от Филиппа Моделя, которую Клэр привезла мне из Парижа, сотовый телефон. Эта сумочка не очень подходила к моему сегодняшнему туалету – блузка от «Экспресс» цвета слоновой кости, удлиненная серо-коричневая строгая юбка от Армани и босоножки «Линеа Паоло», – но, глядя на серебристую кожу, я каждый раз представляю, как бреду по Елисейским Полям, и пока я не найду другую сумочку, которая напоминает мне
– Я позвоню судье, – сказала я мамуле, – и узнаю, могут ли они прислать мастера, чтобы починить браслет.
Она вырвала телефон у меня из рук и засунула его ко мне в сумочку.
– Вот этого не надо. Я взрослый человек. Я могу о себе позаботиться.
– Я знаю, что можешь. Просто… зачем тебе приставать к прохожим, если я могу…
– Хватит, больше ни слова.
Я не собираюсь с ней спорить. Чтобы одержать победу в таком споре, нужна уйма сил, уж лучше потратить их, потея в тренажерном зале. К тому же уже полвторого.
– Так все дело только в этом? Ты хотела, чтобы я приехала послушать, как воет твой браслет?
– Вообще-то, – призналась она, – я надеялась, что ты купишь мне манго.
Поскольку я могла перейти улицу, не издавая жутких звуков и не нарушая закона о соблюдении тишины, мне было несложно зайти к Ральфу, взять со стеллажа пару манго и расплатиться за них в кассе экспресс-обслуживания.
Вернувшись туда, где я оставила мамулю, я увидела, что она уже подыскала очередную жертву. На этот раз это была женщина, точнее, девушка лет двадцати пяти. Видимо, она вышла перекусить и неожиданно для себя оказалась в плену у пятифутового сгустка энергии. Девушка поднесла к уху сотовый телефон, стараясь держаться на безопасном расстоянии от безумной леди в кашемировом халате.
– Скажи им вот что, – распорядилась мамуля. – У Джуди Френч испортился ножной браслет, и они немедленно должны прислать ко мне техника, чтобы его починить. Чего ты ждешь? Давай, говори.
Девушка, как все прочие девушки, юноши, женщины и мужчины, которые попались моей матери за шестнадцать месяцев, слово в слово передала ее требования.
Если бы судья Хэтэуэй знал, что, запретив моей матери пользоваться телефоном в течение трех лет, он на самом деле приговаривает жителей Лос-Анджелеса к постоянным столкновениям с полоумной леди в домашнем халате, уверена, он сжалился бы над нами и оправдал ее. Надеюсь, придет час, когда его честь выйдет на бульвар Беверли и почувствует, как кто-то трогает его за плечо, и, прежде чем он успеет улизнуть, ему придется вытащить сотовый телефон, набрать номер, названный мамулей, и послушно повторить все, что она скажет. Скорей всего, ему придется звонить мне. И это наверняка случится в полшестого утра. У мамули твердые принципы.
Наконец я возвращаюсь в офис. Разумеется, леди с булочками уже ушла, но офис еще пропитан ароматом бананов и орехов. Этот запах можно было бы продавать вместо туалетной воды. Лично я предпочла бы мужчину, который благоухает свежими булочками, тому, кто пахнет мускусом. Честно говоря, я смутно представляю, что такое мускус, но его наверняка нельзя макать в кофе.
Когда я пришла домой, мальчики умирали с голоду. Я приготовила им сэндвичи с индейкой и, понимая, что этого недостаточно, чтобы утолить голод, добавила каждому по десять штучек фигурного печенья. После еды они заметно повеселели. Я давно усвоила, что колоть морфий на пустой желудок не стоит.