Школа Добра
Шрифт:
Он бормотал что-то еще, но я не слушала, я судорожно искала пути для отступления. Ибо мое скорое на расправу воображение уже нарисовало сценку общения со знаменитым сыщиком и его помощником.
Кадром первым двухметровый синекожий пьяный джинн входит гневно в комнату Пауля Эро. Я скромно мнусь за спиной серой тенью.
Синекожий: Ай-ай! Вы почему моего маленького друга обижаете? Непорядок!
Эро: А у маленького друга терпелки нет потерпеть? Или языка, чтобы самому говорить?
«Ой, стыдно-то как!! – мысленно сокрушалась
Додумать заманчивую мысль про побег мне помешал чудовищный крик. Я с перепугу даже решила, что это снова моя сигнализация активизировалась. С чего бы? Я же не в спальне, а посредине темного коридора.
Центральным словом в моей последней мысли было слово «темный». Я на секунду представила себе, что Динь-Дон не мой хороший, но очень пьяный друг, который просто взял в руки два кирпича для равновесия. А таинственный двухметровый НЕКТО, который бредет по плохо освещенному ночному коридору, недовольно бухтит что-то под нос и при этом – о Боги!!! – сжимает по кирпичу в огромных кулаках.
Да меня бы удар на месте хватил, если бы я повстречала такого Диня, даже будучи с ним знакома, но не предупреждена заранее. А уж спросонья-то, да по пути в туалет... Боюсь, в комнату для девочек уже можно было бы не идти. Все проблемы решились бы на месте и моментально.
– Ааааааа!!! – надрывались во мраке.
И я с ужасом поняла, что сейчас все проснутся, выбегут на крик, а тут Динь-Дон со своими кирпичами идет бить морду Пашке, который недостаточно активно ищет мою коробочку... Призрак неминуемого позора замелькал на горизонте, обретая телесные формы, потому что двери захлопали, и Динь воскликнул радостно зажегшемуся свету:
– Ну неужели!? А как же экономия?
Толпа в коридоре увеличивалась с нереальной скоростью. По-моему, начали подтягиваться ботаники и с других этажей. Ну, все! Завтра точно вся Школа будет знать о наших ночных похождениях. Хорошенькое начало нового семестра...
Динь-Дон сгрузил кирпичи у своих ног и, облокотившись о стену, выдохнул:
– Фффу! Устал, пока дошли... Где Пашка?
– К-кто? – охрипшим голосом спросил ночной крикун, боясь подходить к нам ближе, чем на метр.
Если честно, ближе, чем на метр, к нам никто не подходил, мы так и стояли в мертвой зоне. Зауважала джинна. И поняла, что я, кажется, не все о нем знаю.
– Пауль Эро где?
– Они на какое-то дело с вечера умчались. Сразу после обыска... – пискнули у меня за спиной.
Динь-Дон резко оглянулся.
– Значит, шкатулочку Юлкину искать он не собирается?
Ботаники дружно сделали шаг назад и глаза опустили, а мне интересно стало. Ведь их же много, а джинн один все-таки...
– Ладно... – мой друг отлип от стены и наклонился за кирпичами. К тому моменту, когда он разогнулся, в коридоре, кроме нас с ним, больше никого не было.
– Динь, – прошептала я. – А чего они тебя так боятся?
– Уж можешь мне поверить, повод был... Пойдем спать.
Как спать? А коробочка моя? Вот так вот после всего – и сразу спать?
– Ну, Пауля все равно нет, – ответил на неозвученный вопрос Динь-Дон. – Впрочем, он нам и не нужен. Найдется твоя вещица. К утру. Может быть, конечно, и к обеду... Но думаю, что раньше.
Утро пришло удивительно быстро и принесло с собой удивленный Могилкин крик. Звону в моей голове как раз этого и не хватало для полной гармонии. Я не успела возмутиться, как Аврора плюхнулась ко мне на кровать и заверещала в ухо:
– Юла!!! Смотри, что у нас под дверью лежало!!!
Я разлепила один глаз и увидела ее. Мою волшебную коробочку. Ну, то есть, я была почти уверена, что это она, потому что выглядела она именно так, как мне когда-то и обещал папа: черная, бархатная, с изображением серебряной юлы на крышке.
– Ух, ты! – я даже про головную боль забыла.
– И тут еще записка, – мрачноватненько сообщила Аврора, и головная боль немедленно вернулась.
«Забирай назад свое барахло, джиннская подстилка. Все равно оно не фурычит».
Значит, о ночном происшествии знают уже все. Или только ботаники? Интересно все-таки, кто приделал ноги моей шкатулке.
– У меня два вопроса! – объявила Аврора.
Счастливая, у меня, как минимум, сто два.
– Первый. Почему они пишут, что она не работает? И второй. Это с чего вдруг такой оригинальный эпитет в твой адрес?
Я закрыла глаза и вместе с коробочкой спряталась под одеяло. Уй, мамочки! Вот такого развития событий я никак не ожидала! Теперь все общежитие будет сплетничать о том, что я и Динь-Дон... Ох, разорви меня дракон! Вот же я балда невезучая...
***
Первой лекцией нового семестра был Иностранный язык. Все возмущались дико тому, что придется заниматься этой архаикой, потому что на родном уже давно ни в одном из Разделенных Миров никто не общался. По крайней мере, не за пределами своей семьи. Но Вельзевул Аззариэлевич окинул возмущенное море первокурсников мрачным взглядом и произнес:
– Что ж каждый год-то одно и то же!? Что же вы за бестолочи такие? Это же корни ваши! Корни! Что может надежнее вас привязать к вашему народу, больше, чем знание языка? Что вы без своего народа, а? Ничто. Пылинка в бесконечности вселенной.
Мы все потупились, но у кого-то все-таки хватило сил озвучить общие мысли:
– Так это свой, свой-то мы все знаем...
– И знание чужого не помешает! – авторитарно рявкнул ректор. – К концу дня чтоб в АДу были списки. Определяйтесь, вам до конца Школы придется этот язык изучать. С обязательной практикой, между прочим.
Я сомневалась между фейским и темным наречием эльфийского, Аврорка же хитро выбрала старомагический.
– Не хватало мне еще голову ломать над незнакомым языком, – заявила она. – Хватит с меня общего и бабушкиного. И так мне плешь проела своим «разговаривай дома на родном»!