Школа министров
Шрифт:
– Алтуня, ты вроде бы не в себе?
– А в ком же я?
– Что произошло? От тебя пахнет водкой. Фу!
Он повел плечами, хотел прошмыгнуть в свой кабинетик.
– Ужинать не буду. Наужинался.
– Вижу.
Они загородила дорогу. Стояла, устремив на него укоряющий взгляд. Такого еще не бывало.
– Выкладывай все.
– Нечего выкладывать. «Пустите тигра в свой бензобак!» — это заграничная реклама бензина марки «Эссо».
– Великий человек, не томи. Мне ли не знать тебя? Дипломата из тебя никогда не вышло бы: все на лице написано. С чего это ты вздумал
– Не выпивать, а пить. Я пил, как последний алкаш.
– Зачем? Что с тобой, что случилось?
– Ладно, сдаюсь, — сказал он устало и плюхнулся на стул. — Выпер Ступакова с его должности! Выпер... Доходит? Вот потому и напился. С радости. Наконец-то! Как и предсказывал Петенька.
– Кто выпер? — не поняла она.
Он набычился, смахнул пьяную слезу.
– Кто-кто! Я выпер.
– То есть как выпер? Анатолия Андреевича?
– У нас один Ступаков. Тот самый, который взрастил и вскормил меня. Вот я его и выпер.
Она была озадачена. Все еще не могла сообразить, что же случилось.
– Куда выпер?
– Обратно в Сибирь. Пусть старик гуляет по тайге, а я буду сидеть здесь в тепле, в его кабинете, на его местечке, нагретом для меня. Ловко?!
Она наконец все поняла:
– Анатолий Андреевич правильно сделал, что решил уехать отсюда. Он очень любил Аксинью Петровну, и жить в квартире, где каждая вещь напоминает о ней... Я на его месте тоже не смогла бы.
– Я не собираюсь помирать. Жалко старика, аж слезы брызжут из глаз. Жалко. Зачем он так?
Кира погладила его по голове.
– Да какой же он старик: всего шестьдесят с хвостиком. Разве это возраст для такого мужчины? Еще жениться может. Успокойся. Это у тебя от нервов. Заработался. Нельзя так.
Он недоверчиво взглянул на нее.
– А я его считал стариком. Может быть, ты и права, Кирюха? Пусть едет. Я как-нибудь тут вывернусь. Вывернусь ведь, а?
– Вывернешься. Не поддавайся только эмоциям. И не пей.
– Ну, это само собой. Просто защемило, хоть вой. Да я трезвый совершенно. Не веришь? Хочешь, решу задачку с интегралами?
– Иди приляг, а то детей разбудишь. Задачку завтра решишь.
– Хочу Скатерщикову позвонить.
– В одиннадцать часов ночи? Он спит.
– У них уже утро. Нечего вылеживаться, маркетинг ему под лопатки! В замы не возьму. Нет талану, не пришьешь к сарафану.
– Завтра позвонишь.
– Завтра так завтра, — покорно согласился он. — Ту би ор нот ту би? Или в переводе на русский: пошло так на лад, что и сам тому не рад.
Переход Алтунина в новое качество свершился почти незаметно, если не считать того стресса, тех самых эмоций, которые так удивили Киру.
Она вдруг обнаружила, что муж ее не такой уж зачерствелый, как иногда казалось. В нем бьется живая, ищущая, страдающая душа, не всегда понятная в своих крайних проявлениях. Нет, он не сухой прагматик. Просто умеет скрывать внутреннее кипение, и потому его азарт подчас представляется бездушным, лишенным жалости и сострадания. Очень уж большими глыбами перебрасываются эти люди, занятые управлением. Они в самом деле испытывают невероятное давление своего небесного свода.
После того памятного вечера Кира стала, кажется, еще больше ценить мужа. Бог ты мой, она целый год бьется над диссертацией, и конца не видно работе, а Сергей за то же самое время совершил почти невероятное восхождение.
Она привыкла чувствовать себя как бы старше, разумнее мужа. Но теперь ощутила себя слабой маленькой девочкой, которую этот кузнец с толстой шеей возносит своими загрубелыми руками в сияющие выси.
Она восхищалась им. Восхищение перешло чуть ли не в обожание, когда пригляделась, как легко он ориентируется в сложных, запутанных людских отношениях.
Кира открывала все новые и новые грани его личности.
В институте Алтунину с трудом давался английский язык. А когда возникла потребность общаться с иностранцами, обложился словарями, разговорниками и вдруг затараторил по-английски. Однажды объявил:
– Итак, мать, начинаем операцию под кодовым названием «Маркетинг».
И, не сбиваясь, не заглядывая в бумажку, прочел на английском целую лекцию по основным направлениям и методам изучения покупательского спроса.
– Можешь не аплодировать, произношение варварское: хоть орех в рот клади, чтоб по-аглицки получалось. Особенно бесит это «the».
Он немного кокетничал и ждал восторгов. Она восторгалась:
– Тебя хоть сейчас в Гайд-парк.
– Сколько времени зря упущено! — сокрушался он. — Можно бы полиглотом стать. А мы в свои институтские годы относились к изучению языков как к зряшней докуке: сдал на «пса» и доволен - главное как-нибудь скачать. А без знания-то языков, оказывается, чувствуешь себя этаким михрюткой. Серость. Юрашка с Павликом меня обогнали: свободно щебечут на английском. Я им завидую. Молодец, Кирюха, сумела пристрастить ребят к нужному делу.
В семье царил мир. Все были довольны друг другом. Алтунин радовался, испытывал душевный подъем. На службе был ровен со всеми.
Он не умел важничать. Требовал только, чтобы к работе относились с должным пониманием, стремились помочь ему, проявляли инициативу, а не ждали беспрестанных подсказок. Старался привить подчиненным системный взгляд на проблемы, системное мышление.
И все больше убеждался, что без глубоко осмысленного подхода почти невозможно эффективно распоряжаться огромным хозяйством подотрасли. Упорно воспитывал в себе управленца крупного масштаба. Его остро волновали разнообразные теории управления. Специальную литературу читал с не меньшим упоением, чем в молодые годы фантастику и приключенческие повести.
Великое приключение человеческой энергии, человеческого духа было заключено в специальных книжках. Здесь как бы итожился многовековой опыт разумной деятельности человечества, выявлялись законы движения гигантских «галактик» по небу современной эпохи. Каждая «галактика» была динамична, несла в себе усилия и переживания тысяч людей, ибо это - всенародное хозяйство страны, отдельные его отрасли, предприятия, научные программы вплоть до космических.
Алтунин руководил одной из таких «галактик», где, как он понимал, с каждым годом, даже, вероятно, с каждым днем возрастает роль долгосрочного планирования и прогнозирования.