Школа Робинзонов
Шрифт:
Вот почему она ответила молодому человеку так просто, но многозначительно:
— Нет, Годфри, мысли твои сейчас не здесь, не возле меня, они далеко, далеко, за морями!
Годфри поднялся, не глядя на Фину, сделал несколько шагов по комнате и, подойдя к фортепьяно, машинально ударил по клавише указательным пальцем.
Раздалось ре-бемоль самой нижней октавы, печальная нота, выразившая его душевное состояние.
Фина все поняла и без долгих колебаний сначала решила припереть своего жениха к стенке, а потом уже помочь ему устремиться туда, куда его влекла фантазия. Но
В комнату вошел, как всегда, немного озабоченный Уильям Кольдеруп. Покончив с одной операцией, он собирался приступить к другой.
— Итак, — изрек коммерсант, — остается лишь окончательно наметить день.
— День? — вздрогнув, спросил Годфри. — Какой день, дядюшка, вы имеете в виду?
— Ну, разумеется, день вашей свадьбы, — ответил Кольдеруп. — Надо полагать, что не моей.
— Пожалуй, это было бы более кстати, — заметила Фина.
— Что ты этим хочешь сказать? — удивился Кольдеруп. — Итак, назначаем свадьбу на конец месяца. Решено?
— Но, дядя Виль. Сегодня нам предстоит наметить не день свадьбы, а день отъезда.
— Отъезда? Какого отъезда?
— Очень просто, дату отъезда Годфри, который, перед тем как жениться, хочет совершить небольшое путешествие.
— Значит, ты в самом деле хочешь уехать? — воскликнул Уильям Кольдеруп, схватив племянника за руку, будто для того, чтобы тот от него не сбежал.
— Да, дядя Виль, — бодро ответил Годфри.
— И надолго?
— На восемнадцать месяцев или, самое большее, на два года, если…
— Если?..
— Если вы мне разрешите, а Фина будет ждать моего возвращения.
— Ждать тебя! Нет, вы только поглядите на этого жениха, который только и думает, как бы сбежать, — воскликнул Кольдеруп.
— Пусть Годфри поступает так, как хочет, — сказала девушка. — Дядя Виль! Ведь я на этот счет много передумала. Хоть годами я и моложе Годфри, но в знании жизни гораздо старше его. Путешествие поможет ему набраться жизненного опыта, и, мне кажется, не стоит его отговаривать. Хочет путешествовать — пусть едет. Ему самому захочется спокойной жизни, а я буду его ждать.
— Что! — воскликнул Уильям Кольдеруп. — Ты соглашаешься дать свободу этому вертопраху?
— Да, на два года, которые он просит.
— И ты будешь его ждать?
— Если бы я была неспособна его ждать, это бы означало, что я его не люблю.
Произнеся эту фразу, Фина возвратилась к фортепьяно, и ее пальцы, сознательно или невольно, тихо заиграли очень модную в те времена мелодию «Отъезд нареченного». Хоть песня и была написана в мажорной тональности, Фина, сама того не замечая, исполнила ее в миноре.
Смущенный Годфри не мог вымолвить ни слова. Дядя взял его за подбородок и, повернув к свету, внимательно на него посмотрел. Он спрашивал его без слов, и слова для ответа тоже не понадобилось.
А мелодия «Отъезд нареченного» становилась все печальнее.
Наконец, Уильям Кольдеруп, пройдя взад и вперед по комнате, направился к Годфри, который походил на подсудимого, стоящего перед судьей.
— Это серьезно? — спросил он у племянника.
— Очень серьезна — ответила за жениха Фина, не прерывая музыки, тогда как Годфри лишь утвердительно качнул головой.
— All right, — произнес Кольдеруп, окинув племянника странным взглядом.
Затем сквозь зубы добавил:
— Значит, перед женитьбой ты хочешь попутешествовать? Будь по-твоему, племянник!
И сделав еще два-три шага, остановился перед Годфри, скрестил руки и спросил:
— Итак, где бы ты хотел побывать?
— Повсюду, дядюшка.
— А когда ты собираешься в путь?
— Как вам будет угодно, дядя Виль.
— Ладно! Это произойдет очень скоро.
При этих словах Фина внезапно оборвала игру. Быть может, девушке немного взгрустнулось. Так или иначе, решение ее оставалось непоколебимым.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
в которой читателю по всем правилам представляют Т.Артелетта, называемого Тартелеттом
Если бы Т.Артелетт был французом, соотечественники не преминули бы шутливо окрестить его Тартелеттом, [5] так как это имя ему очень подходит, мы, не колеблясь, и будем впредь его так называть.
В своем «Путешествии из Парижа в Иерусалим» Шатобриан упоминает маленького человека, «напудренного и завитого, в зеленом костюме, дрогетовом жилете с муслиновыми [6] манжетами и жабо, который пиликал на своей скрипке, заставляя плясать ирокезов». [7]
5
Тартелетт — сладкий пирожок (фр.).
6
Дрогет, муслин — ткани.
7
Ирокезы — группа индейских племен, широко распространенных в XVI–XIX веках на равнинах Северной Америки.
Калифорнийцы, ясное дело, не ирокезы, но Тартелетт был учителем танцев и изящных манер в Калифорнии. Хоть в уплату за уроки он и не получал, как его предшественник, бобровыми шкурами и медвежьими окороками, зато ему платили долларами. Во всяком случае, он ничуть не меньше способствовал цивилизации своих учеников, чем тот француз, обучавший хорошим манерам ирокезов.
В ту пору, когда мы представили его читателю, Тартелетт был холост и говорил, что ему сорок пять лет. Но за десять лет до этого он чуть было не вступил в брак с одной перезрелой девицей.
Ради такого события его попросили в нескольких строках изложить свою биографию, что он и не преминул сделать. Эти данные помогут нам воспроизвести его портрет с двух точек зрения: моральной и физической.
Родился 17 июля 1835 года в три часа пятнадцать минут утра.
Рост — пять футов, два дюйма, три линии.
Объем выше бедер — два фута, три дюйма.
Вес, увеличившийся за последний год на 6 фунтов, — сто пятьдесят один фунт, две унции.
Форма головы — продолговатая.