Школа террористов
Шрифт:
Она поцеловала меня в губы, как долгожданного и желанного возлюбленного, открыла дверцу с левой стороны и указала на водительское кресло.
– Прошу.
Я отрицательно помотал головой.
– Ты забыла - я боюсь красного цвета, как раненый бык на корриде.
– Не набивай себе цену, знаю я, какой ты трусливый. И придется привыкать: теперь это твоя машина. Ты не раз выручал меня и заслужил её вместе со свободой.
– Она протянула мне технический паспорт. Я раскрыл и увидел свою фотокарточку. А фамилия написана другая - Джабира-Казаров.
– Ты ошиблась адресом, -
– Не ошиблась. Это тебе на всякий случай, чтобы не спутали с Семиречиным, задавившим какую-то девочку. Советую отпустить усы, тогда станешь настоящим молдаванином. А вот и паспорт.
– Она достала его из вещевого ящика машины. Отныне ты вольная пташка, лети куда хочешь и когда захочешь. Я обещание свое выполнила.
Я смотрел на нее, стараясь по глазам и лицу заметить фальшь, уловить в голосе неискренность. Но на её улыбающемся лице читалось только одно: "Что, обалдел от радости?" И все-таки я не верил ей.
– Ты переоцениваешь мои заслуги.
– Что тебя не устраивает? Может, хочешь остаться здесь тренером?
Она насмехалась надо мной, зная, как мне все осточертело здесь. А я знал, кто такие Альбина и её папочка и что просто так они меня не отпустят. Надеются, что после интервью с Кочуром я не рискну вернуться в Москву. Что ж, продолжим игру.
– Значит, с сегодняшнего дня я - Джабира-Казаров, Дмитрий. Хотелось бы узнать свою родословную, кто мои предки и ближайшие родственники.
– Я напрягал память, стараясь вспомнить, где слышал или вычитал эту фамилию.
– В свое время узнаешь. А теперь поехали. Не укатишь же ты сразу в Москву, не простившись с папой?
– Разумеется. Не знаю как и чем вас отблагодарить.
– Перестань строить из себя джентльмена. Поехали.
– Она открыла заднюю дверцу и села в машину.
Я занял водительское место и включил зажигание. Дежурный на проходной открыл ворота и пропустил нас без проверки документов - видимо, Комрад предупредил его.
"Жигуленок" послушно среагировал на педаль газа и стремительно рванулся по шоссе, набирая скорость, словно обрадовавшись вместе со мною долгожданной свободе.
Почти всю дорогу мы молчали. Не знаю, о чем думала Альбина, а я о своей новой фамилии. И вспомнил! Слышал по радио и читал в газетах: Федор Джабира-Казаров - военный комиссар Молдовы!
– Хорошего вы подбросили мне родственничка, - похвалил я Альбину.
– И кем же я ему довожусь - сыном, братом, племянником?
– Племянником. Устраивает?
– Сыном бы лучше. Но и племянником сойдет.
Через час мы были в квартире Альбины.
День, начавшийся с неожиданного сообщения Комрада, продолжал подкидывать мне новые сюрпризы: Иона Георгиевич встретил меня с перевязанной головой и ссадиной на своем массивном подбородке.
– Что с вами?
– невольно вырвалось у меня.
– Пустяки. Царапина, - беспечно махнул рукой Петрунеску.
– Хорошо, что ты приехал. Хотелось бы поговорить с тобой, прежде чем ты примешь решение. Или ты уже принял? Альбина, оставь нас минут на пять.
Дочь тут же скрылась в своей комнате.
А мне было о чем подумать. Так просто президент
– В моем положении... куда не кинь - все клин.
– Да, - сочувственно произнес Иона Георгиевич и задумался.
– Москва тебя не пожалует - знаю, какую проверку устраивают ваши органы КГБ. И у нас неспокойно. Может, вам и вправду махнуть пока в гости к Джону Лепски? А хотите, поезжайте в Италию. У меня там друг на Сицилии, примет как родных. Поживете, кое-чему поучитесь. Обстановка ныне быстро меняется: Союз разваливается, к власти приходят новые правители. Кстати, и Горбачеву вашему скоро, видимо, придется распрощаться с президентским креслом. Неумный он человек, не вырос из комсомольских штанишек, чтоб таким государством управлять...
Его политический монолог прервал телефонный звонок. Он взял трубку, послушал. Ответил коротко на молдавском, положил трубку и пошел в спальню. Немного спустя, оттуда, будто вытолкнутая, вылетела Софья Михайловна с красным лицом и сверкающими гневом глазами; шепнула мне, кивнув на дверь комнаты Альбины: "У неё уже другой кобель. Тоже летчик. Скородумов", - и исчезла за дверью туалетной комнаты.
Тут же появилась и падчерица.
– Что она тут прошипела?
– спросила со злостью.
Я пожал плечами.
– Наверное выругалась на своем языке. Что у вас происходит? Чего вы не поделили?
– Меня не поделили. Слишком многого хочет...
"И здесь идет борьбы за власть", - невольно мелькнуло у меня в голове. А поначалу показалась такая милая, дружная семейка. Нет, не хотел бы я иметь таких тестя и тещу. А Альбина-то какова! Это когда же они успели снюхаться? Видимо ещё до знакомства с Андреем: на похоронах отставной второй пилот очень рвался поговорить с Альбиной, но она сердитым взглядом шугнула его от себя. Почему они делали тайну из своего знакомства?..
Иона Георгиевич вышел из спальни (видимо оттуда продолжал конфиденциальный разговор по телефону, попросив и жену удалиться), а Софья Михайловна - из туалетной комнаты, и прошмыгнула в спальню.
– Так на чем мы остановились?
– спросил Иона Георгиевич, потирая затылок через повязку. Уж не благоверная так треснула его?..
– На Горбачеве, - подсказал я.
Так вот, и Горбачев ваш, и Снегур наш - дерьмо собачье. Считают, что они правят нами. Правит тот, у кого деньги. Они упиваются властью, а мы наслаждаемся жизнью и диктуем им свою волю. Все у нас в руках.
– С затылка перенес руку на свой квадратный подбородок, помассировал его.
– Или хочешь в Москву?
– круто изменил он тему.
– Вы же сами сказали, что Москва меня не пожалует...
"Послушаю, что он будет петь дальше, чего хочет"...
– Это уж точно. Коль за миллион не захотели тебя выкупить, на наших задержанных поменять, значит, не очень ты им нужен. Да и что тебе Москва? Родителей нет, холост. А работа... С твоей головой и способностями всюду найдется: хочешь журналистом, хочешь тренером, хочешь летчиком. Кстати, у нас скоро будет своя авиация: ваша армия уйдет и оставит всю технику и вооружение, уже есть договоренность на этот счет...