Школьные сказки (сборник)
Шрифт:
– Гелечка, не стриги золотые косы. Вот увидишь, стукнет шестнадцать, насмотришься на глупую моду, захочешь остричь, а потом жалеть станешь, – назидательно проговорила женщина.
– Да вы уж говорили, Валентина Алексеевна, – весело отозвалась девочка.
– И не устану повторять. Ты и в классе у меня не с первого раза запоминала-то. А все потому, что красивая, а красивым в одно ухо влетает, а из другого – вылетает.
Девчонка захихикала в ответ на смешной комплимент, зная, что учительница шутит.
– Ведь моду придумывают глупые и страшненькие, чтоб хоть немного умнее да симпатичнее сделаться. А таким, как
И обе рассмеялись скоротечному разговору, заведенному когда-то давно между учительницей и ученицей. Благодушие вернулось, но, когда учительница подошла к огромной двери в директорскую, опять улетучилось, ибо грозное жужжание свирепых пчел доносилось именно оттуда, заслоняя собой все звуки вокруг…
Геля почтительно попятилась назад, а Валентина Алексеевна, тягостно вздохнув, решительно открыла дверь.
Директорская была полна народу: за длинным столом рассаживались учителя всех дисциплин старшей школы, вокруг них на стульчиках примостились педагоги дополнительных образований и психологи, с боков стояли родители, а по окошкам сидели ученики выпускного класса… И весь этот улей жужжал, верещал, бубнил и долдонил во главе с раскрасневшейся от чрезвычайного возмущения, граничащего с отчаянием, директора школы Агапкиной Анжелики Игоревны. Завидев вошедшую женщину, директриса всплеснула руками, будто увидела ангела, и рванула со своего места встречать спасение от своих несчастий в лице Валентины Алексеевны.
– Дорогая Валентина Алексеевна, как я корю себя, что сразу не позвала вас в эти авгиевы конюшни помочь нам… – нелестно и совершенно непонятно начала свой разговор директриса, крепко вцепившись в руку старой учительницы, чем еще больше привела последнюю в замешательство.
Улей притих, а отчаяние на лице Анжелики Игоревны сменилось торжеством и решительностью. Она подняла вверх свой указательный палец, украшенный блестящей алой смальтой и кольцом из белого золота со сверкающим камушком посередине, любимый прием усмирять всякое волнение. (А заодно, как полагали вслух и мысленно все учителя и ученицы школы, в очередной раз похвастаться своим чудесным кольцом.) Как бы то ни было, прием действовал, и все сначала устремляли свои взоры на безупречный маникюр и прелестное колечко, после переводя взгляд на сурово сведенные брови на красивом директором лице, и успокаивались.
– Предлагаю назначить ответственной за принятие непростого решения в деле Саши Худовой и Лизы Неугодниковой – нашу мудрую Михееву Валентину Алексеевну, – и, с облегчением вздохнув, молодая женщина плюхнулась на директорское кожаное кресло, схватив обеими руками разболевшуюся от нервов голову. Улей вновь заверещал, но директрисе было все равно. Лучшего решения и не могло быть найдено, спасибо дочке Гельке, подсказавшей призвать на помощь старую учительницу, через добрые руки которой прошли в свое время Анжелика и половина учительского состава школы.
Валентина Алексеевна встала у руля, на месте, где только что вещала упавшая духом директриса, и мало-помалу класс, заполненный взвинченными взрослыми и возбужденными детьми, стал утихать, только их взоры касались спокойно ожидающего тишины лица старой учительницы.
Приводя всех к порядку и сосредотачиваясь, трижды постучав по столешнице красивой
– Наш колледж, удостоенный в прошлом и позапрошлом году звания «Лучший по стране» за высокие успехи в образовании и воспитании… – начала было Любовь Григорьевна, как ее тут же перебила директриса.
– Люба, да объясни ты по-человечески, что если мы не выгоним этих дрянных девчонок из школы, то есть колледжа – не видать нам ни «Учителя года», ни «Лучший колледж страны», ни грантов президента, ни поездки в Лондон…
– Поступим так, – тяжело вздохнула Валентина Алексеевна, когда улей опять заголосил. – Попрошу остаться в директорской только учительский состав, а всем остальным – спасибо за терпение и спокойной ночи. Завтра вы узнаете решение педсовета, – сказала спокойно, но тоном, не допускающим возражений, старая учительница, и народ устало начал разбредаться по домам. Молодые и опытные педагоги, уставшие от долгих часов прений, с облегчением вздохнув, устремились к Валентине Алексеевне за спасительным советом.
– Проблема с Сашей и Лизой встала не сейчас. Мы долго терпели выходки и плохую успеваемость этих девочек, своим поведением портящих все возможные показатели и рейтинги, а также атмосферу в классе. И не только мы, замечу, – понизила голос Алла Геннадьевна после ухода родителей и детей. – Мирились и превозмогали, но пришло время, наконец, поставить девчонок на место и выгнать их с позором из школы.
– Выгонишь из школы, считай, мы – следующие. Никогда Раиса Степановна Худова такое не простит за внучку, – безнадежно подала голос Анжелика Игоревна, все так же в отчаянии держа голову растопыренными пальцами с идеальным маникюром, откуда несимпатично топорщились белые локоны развалившейся прически.
– Лиза – не просто хулиганка, а, как мы поняли, девочка с серьезным заболеванием, – сделала акцент Людмила Григорьевна, косясь на притихшего в углу психолога Светлану Николаевну Жабик. – Ей место в коррекционном интернате, где к таким детям особый, правильный подход. Где ей будет очень хорошо…
– Отправишь ее в спецшколу – Георг Валентинович Неугодников отправит тебя по распределению в Сибирь нанайцев воспитывать, – вставила свое безнадежное словцо директриса и в речь завуча Людмилы Григорьевны.
– Валентина Алексеевна, вы единственный преподаватель, который в свое время дал этим девочкам положительные характеристики после младшей школы, вот вам расхлебывать теперь эту кашу… – с отчаянием воззрилась на пожилого педагога учитель биологии Абрамович Лилия Леонидовна.
– Прекратить уныние! Алла с Любой, сядьте на место. Развели тут истерику, – строго сказала Валентина Алексеевна, вникая в суть вопроса, а про себя отмечая, что совсем девчонки не изменились. Анжелика все такая же боевая, в любом вопросе видит для себя личный вывоз, Алла с Любой – хорошие девчонки, да уж больно дисциплинированные, как и в школе, буквально все воспринимают, шаг вправо, шаг влево бояться сделать. Никакого творчества! Вспомнились старой учительнице и злополучные Саша с Лизой.