Шкура лисы

Скворцов Валериан

Ловушки, расставляемые на шпионов, так же стары, как и сам шпионаж. Большинство используемых приманок тоже изобретены на заре цивилизации. И все же, хотя признаки и приметы, как приманок, так и ловушек, детально известны всем нелегалам, они неизменно попадают в них по неосторожности, самонадеянности или в припадке наивности. Классик нелегального шпионажа Вильям Генрихович Фишер, он же полковник советской разведки Рудольф Иванович Абель, "сгорел" в Нью-Йорке в полном смысле слова из-за мелочи: по рассеянности, вызванной затянувшимся психологическим напряжением, он забыл в кармане брюк, сданных в химчистку, пятицентовую монету. А монета была полой и служила шпионским контейнером...

Шпионаж,

как мы уже говорили, основан на расчетливом использовании человеческих слабостей. Шпион хитростью и уловками, то есть с помощью тех же ловушек, заманивает предмет вербовки в западню, оказавшись в которой, завербованный предает доверие своей организации или системы, добывает и выдает её секреты, помогает обретенному "патрону" в достижении гнусных целей.

Заманивание в ловушку требует всестороннего и детального изучения присмотренной жертвы. Некоторые человеческие особи сразу попадают в определенный тип ловушки, который другие предчувствуют или обнаруживают заранее, а затем без труда обходят. В свою очередь некоторые ловушки настолько неуязвимы для выявления, что избежать их в определенных обстоятельствах вообще не представляется возможным, хотя случается и иное, конечно.

Шпион за шпионами действует точно так же как и шпион. Но в отличие от шпиона, для которого использование ловушек лишь один из способов добывания информаторов и информации, контрразведчик сосредоточен полностью и исключительно на устройстве западни и расстановке ловчих сетей. Его опыт в этом плане разносторонней, его усилия в этом направлении более концентрированы. Его профессионализм в этой части подпольной работы выше в силу постоянного совершенствовании знаний о том, какого типа шпионы твердые орешки для него, а какие - нет. Ловец шпионов прекрасно разбирается в том, что именно и какие шпионы предпринимают в определенных ситуациях, насколько "суетно" и "выявляемо" они реагируют на стимуляторы и "прикормки". Непрерывный ситуационный и психологический анализ, которым занимается упертый шпион за шпионами в ходе слежек, преследований и захватов, нарабатывает у него особый опыт, которым не похвастается и тертый нелегал, слишком сосредоточенный, прежде всего, на добыче информации или влияния.

Повседневный опыт совсем не убеждает в том, что Бог создал людей равными. Слабости одного человека могут обернуться сильной стороной у другого. А иногда слабость и сила уравниваются, если притягательность приманки настолько непреодолима, что вызывает одержимость. Азартный игрок отреагирует на протянутый шестизарядный "кольт" с единственным патроном и предложением сыграть в "русскую рулетку" (ее называют и "американской") иначе, чем, скажем, сдержанный, осторожный, ведущий размеренный образ жизни скромный клерк. Ну, а если приз с тысячи увеличен до миллиона долларов? Шансов по-прежнему пять к одному. А искушение-то возросло тысячекратно!

Искушением служат самые невероятные вещи.

Однажды в конце 60-х прошлого века в лаосской столице, во Вьентьяне, Юрий Курнин, "белая ворона", как называли летчиков-наемников, летавших по найму у опиумных князьков из "Золотого Треугольника", на поминальном загуле по коллеге произнес тост: "Смерть - это цена, которую он уплатил за удовольствие от опасности и войны". Когда в Индокитае обстановка поутихла, Курнин вернулся на должность бухгалтера в сайгонском отделении банка "Индо-Суэц". Однако не успокоился. Жажда "удовольствия" от опасности заставила его уйти в частную контору финансовых детективов.

Агенты, поддавшись вербовке и вкусив опасностей, испытывают нечто подобное.

Один нелегал сказал: "Провал -

это платеж за соблазн предательством. Только такой наркотик и помогает поддерживать душу живой..."

И то, и другое - "удовольствие от опасности" и "наркотик предательства" - было правдой. Оба не лгали, поскольку не оправдывались, а пытались разобраться в себе самих... Люди, которые их вербовали, сделали это намного раньше, наблюдая за ними со стороны.

Шпионы за шпионами внимательные и проницательные наблюдатели.

Однажды в Рангуне спецгруппа, в которую входили, кроме агентов, психологи, историки, специалисты по культуре и религии, отклонила предложенный "вариант с красавицей" для вербовки местного генерала. Не из чистоплюйства. Просто буддистов невозможно подловить на сексе, который по моральной значимости поставлен у них где-то между едой и испражнением. Чтобы "повязать" генерала, требовалось нечто более простое, чем фотографии с "кроватными сценами", в которых он играл бы роль обрюзгшего Ромео. Деньги. Правда, очень много денег, на которые приобрели золотую статуэтку Будды, подаренную затем генералом бонзам из пагоды Шведаггон ради спасения своей души. Ставшей уже душой завербованного предателя, разумеется.

Розыскники, имеющие дело с домушниками, знают, что грабители квартир и дач редко "опускаются" до нападений и воровства на улице или взлома магазинов. Преданность узкой специализация, помимо всех прочих причин, имеет психологическое объяснение. Для домушника ничего нет более захватывающего, чем проникновение в чужую частную жизнь. Пробуждаются странные, необъяснимые желания. В чужом доме, в гостях, хотя и не прошенных, внезапно оказывается возможным позволить себе абсолютно все. И, прежде всего - такое, что не сделаешь в собственном. К примеру, один всегда оставлял кучу на ковре посреди спальни хозяев. Особо заряжался перед налетом слабительным. Просто не мог уйти, не навалив...

Среди взломщиков, которые воруют секреты, встречаются подобные же. Вероятнее всего, это род душевного расстройства, какой-то внутренней ущербности. Вопреки всем правилам ремесла и инстинкту самосохранения они непременно оставляют "царапинку", своеобразную метку, которую внимательный охотник за шпионом всегда разглядит. Она означает одно: я побывал и навалил столько, что не перешагнешь.

Однако, контрразведчик, говоря тем же языком, перешагивает. И начинает это с обустройства одной из самых старых ловушек - ищет предателя, который уже предал, то есть агента, ранее завербованного шпионом по найму и работающего на него.

Любое предательство, включая собственного работодателя, для шпиона повседневность. Нелегал цинично "додумывает" до конца любые варианты возможного сотрудничества своих "контактов" с контрразведкой противника. При этом он не воспринимает противника как нечто однородное, даже если контрразведывательная служба этого противника хиреет, "славится" нерасторопностью, медлительностью или скудостью бюджетных и мозговых ресурсов. У "них", как и всюду, работают и крайне косные, и крайне гибкие люди, между которыми происходят такие же стычки, как и в продвинутой "структуре". Цинизм помогает нелегалу не доверять любой репутации, не радоваться тому, что факты вдруг начали складываться в благоприятную для него картину, что тот или иной его "контакт" становится все более "плодоносящим". Если оперативная обстановка сулит не запланированную удачу, то, вне сомнения, нелегала "вываживают". Он столкнулся с дезинформацией своей же агентуры. Это - ещё не сыр в мышеловке, конечно. Но ароматом приманки, можно считать, пахнуло.