Шкура

Малапарте Курцио

– О-хо-хо! О-хо-хо!

Все замерли и повернулись на голос. В серебристом мерцании оливковых листьев, навстречу серому небу, усеянному зелеными пятнами, по красноватым камням и синим зарослям окутанного туманом можжевельника, по откосу медленно спускался негр. Это был высокий, худой парень с длиннющими ногами. Он шагал, чуть сутулясь, едва касаясь земли резиновыми подошвами, с мешком за плечами, и кричал, распахивая в красном оскале рот:

– О-хо-хо! О-хо-хо! – и качал головой, как если бы неизмеримое веселое горе жгло его сердце.

Раненый медленно повернул к нему голову,

и детская улыбка озарила его лицо.

Добравшись до нас, негр остановился в нескольких шагах, опустил на землю мешок, зазвеневший бутылками, и, проведя рукой по лбу, сказал веселым голосом:

– Oh, you’re having a good time, isn’t it? [210]

– Что у тебя в мешке? – спросил сержант.

– Картошка, – ответил негр.

– I like potatoes, – сказал сержант. И, повернувшись к раненому, спросил: – Ты тоже любишь картошку, правда?

210

А вы здесь неплохо проводите время, да? (англ.)

– Oh, yes! – сказал Фред со смехом.

– Парень ранен, он любит картошку, – сказал сержант – Надеюсь, ты не откажешь раненому американцу в картошке.

– Раненым плохо есть картошку, – ответил негр плаксивым голосом, – для раненого картошка – смерть.

– Дай картошку, – сказал сержант с угрозой в голосе, а сам тем временем, повернувшись к раненому спиной, делал негру глазами и губами таинственные знаки.

– Ох, нет, ох, нет! – заныл негр, стараясь понять знаки сержанта. – Картошка – это смерть.

– Открой мешок, – сказал сержант.

Негр стал причитать, качая головой: «Ой! Ой! Ой-ой-ой!» – но наклонился, развязал мешок и достал бутылку красного вина. Поднял ее, посмотрел против неясного, пробивавшегося сквозь туман солнца, прищелкнул языком и, медленно открыв рот и выпучив глаза, издал дикий возглас: «У-ха! У-ха! У-ха-ха!», подхваченный всеми с детской непосредственностью.

– Дай сюда, – сказал сержант.

Кончиком ножа он откупорил бутылку, налил немного вина в жестяной стакан, протянутый солдатом, поднял стакан, сказал раненому:

– Твое здоровье, Фред! – и выпил.

– Дайте и мне немного, – попросил раненый, – хочу пить.

– Нет, – сказал я, – тебе нельзя.

– Почему нельзя? – сказал сержант, искоса глядя на меня. – Добрый стакан вина ему не повредит.

– Раненому в живот нельзя пить, – сказал я тихо, – хотите убить его? Вино сожжет ему кишечник, он будет жестоко мучиться. Будет кричать.

– You bastard, – процедил сквозь зубы сержант.

– Дайте мне стакан, – сказал я громко, – я тоже хочу выпить за здоровье этого счастливчика.

Сержант протянул мне полный до краев стакан, я поднял его и сказал:

– Пью за твое здоровье, за здоровье твоих близких, за всех тех, кто придет на летное поле встречать тебя. Здоровье твоей семьи!

– Thank you, – сказал, улыбаясь, раненый, – и за здоровье Мэри тоже.

– Выпьем все и за здоровье Мэри, – сказал сержант. И, повернувшись к негру, приказал: –

Давай остальные бутылки.

– Ох, нет, ох, нет! – заверещал негр. – Если хотите вина, идите добудьте сами. Ох, нет, ох, нет!

– И тебе не стыдно отказывать в вине раненому товарищу? Дай сюда, – сказал сержант жестким голосом, вытаскивая по одной бутылки с вином и передавая их своим.

Все достали из вещмешков стаканы, наполнили их вином и подняли.

– За здоровье твоей красивой, милой, твоей молоденькой Мэри, – сказал сержант, и все выпили за здоровье красивой, милой и молоденькой Мэри.

– Я тоже хочу выпить за здоровье Мэри, – сказал негр.

– Конечно, – сказал сержант, – а потом споешь в честь Фреда. Знаешь, почему ты споешь в честь Фреда? Потому что Фред через два дня улетает в Америку.

– Ого! – воскликнул негр и выкатил глаза.

– А знаешь, кто будет встречать его на летном поле? Скажи ему, Фред, – добавил сержант, обернувшись к раненому.

– Мама, папа, – сказал слабым голосом Фред, – и мой брат Боб… – он запнулся и слегка побледнел.

– … твой брат Боб… – сказал сержант.

Раненый молчал, он тяжело дышал. Потом сказал:

– … моя сестра Дороти, тетя Элеонора… – и замолчал.

– … и Мэри… – сказал сержант.

Раненый согласно кивнул головой и, медленно закрыв глаза, улыбнулся.

– А что бы ты делал, – сказал сержант, обращаясь к негру, – будь ты тетя Элеонора? Ты, конечно же, пошел бы встречать Фреда на аэродром, не так ли?

– О-хо! – сказал негр. – Тетя Элеонора? Да я не тетя Элеонора!

– Как? Ты не тетя Элеонора? – сказал угрожающе сержант, делая странные знаки губами.

– I’m not Aunt Leonor! [211] – сказал негр плачущим голосом.

– Yes! You are Aunt Leonor! [212] – сказал сержант, сжав кулаки.

211

Я не тетя Элеонора! (англ.)

212

Нет, ты тетя Элеонора! (англ.)

– No, I’m not! – сказал негр, мотая головой.

– Да, да! Ты тетя Элеонора! – сказал, смеясь, раненый.

– Oh, yes! Конечно, я тетя Элеонора, – сказал негр, подняв глаза к небу.

– Of course, you are Аunt Leonor! – сказал сержант. – You are a very charming old lady! Look, boys! Смотрите, парни! Не правда ли, эта пожилая милая дама и есть тетя Элеонора?

– Of course, – сказали остальные, – he’s a very charming old lady! [213]

– Look at the boy, – сказал сержант, – посмотрите на Фреда.

213

Точно! Он и есть очаровательная пожилая леди (англ.).