Шкурка саламандры
Шрифт:
– Разве не логично в таком случае самому победить врага? – спросил Роб Рой. – Тогда и вся слава досталась бы ему.
– А он не мог выйти против Темного Лорда, - сказал Северус.
– Я много думал об этом. Дамблдор силен, как интриган, а Лорд был очень силен, как маг-практик. Одолеть его можно только хитростью, но это не дало бы эффектной победы. Вот Дамблдор и воспользовался темным ритуалом. Одного мага он подтолкнул на кривую дорожку, другого решил воспитать. Ему хватало и славы великого наставника. Роль Мерлина при короле Артуре тоже не плоха.
– Да, -
– Главное, что противостояния не состоится, - сказал Алхимик, - этот Риддл пусть занимается, чем хочет. Может и прославиться в веках. А что касается того мальчика… Не самая хорошая ему досталась жизнь. Впрочем, он и сейчас вполне может родиться, только теперь у него будет семья, живые родители.
– Вот только растить его будут Поттеры, - передернул плечами Северус, - но это уже неважно. Очень может быть, что я его и знать не буду. Пусть живет, как хочет. Своя жизнь в любом случае лучше, чем срежиссированная кем-то другим.
– Да, - согласился Белл, - все ошибки будут только его, как и все достижения. И очень может быть, что он вырастет достойным юношей. Почему нет?
– Что там у нас в планах? – граф взмыл под потолок и обернулся вокруг своей оси. – Зелье! Наше зелье!
– И память Северуса! – напомнил Белл.
– И не забывайте про сны Мирабель! – сказал Нокс.
– Так, а что мы тут сидим? – спохватился Алхимик. – За дело! А эти бумаги мы еще почитаем. Вдруг еще чего интересное найдем.
Работы действительно было непочатый край. К тому же не стоило забывать о Дамблдоре, которого искали. Был же некий маг, следивший за Северусом. Мог ли он что-нибудь рассказать? Вряд ли он знал что-то конкретное, конечно, но вполне мог указать на Чумной квартал.
– Я не думаю, что это был добровольный помощник, - сказал Белл, - я бы поставил на кого-то, опутанного обетами и клятвами. Такой будет молчать ради собственной выгоды. А добровольный помощник может и взбрыкнуть, если речь пойдет о чем-то по-настоящему отвратительном. А что может быть отвратительнее, чем попытка захватить в рабство детей?
– Дамблдор и это представил бы, как помощь заблудшим, - вздохнул Северус, - но я согласен с вашими выводами. Хотя у него и был один человек, который мог и на откровенную гадость добровольно пойти, как минимум один. Это Аластор Моуди. Он настолько ненавидел темную магию и все, что с ней связано, что согласился бы и на убийство младенца, если бы ему сказали, что этот младенец вырастет в злого волшебника. И его никогда не волновала законность. Или то, что он может ошибиться. Он на треть заполнил арестантами Азкабан, а там было довольно много невинных или не настолько уж и виновных.
– Если этот тип появится в окрестностях Университета или в Чумном квартале, то мы узнаем, - сказал Нокс, - я уже переговорил с Энни. Кстати, она счастлива.
– Очень рад, что у девочки теперь все хорошо, - вздохнул Северус.
– Ты собираешься вернуть себе память? – спросил Алхимик. – Знаешь, я тут подумал, что у тебя могут быть знания о нужном
Северус задумался. Эта мысль показалась ему здравой.
– Думаете, уже может получиться? Хотя, если человек, накладывавший заклятья, мертв, они могли спасть. Или ослабнуть.
– Вот-вот, - Алхимик важно поднял палец, - так что давай! Пробуй, а мы подстрахуем.
Северус кивнул. Он примерно представлял себе ритуал, мог сварить нужные зелья. И даже усилить их порошком из шкурки Бель. Страшно было, куда же без этого, но вот жить без памяти намного хуже.
Так что уже через три дня он расчертил пентаграмму, расставил в нужном порядке свечи, выпил зелье и улегся на холодный пол. Мирабель тихонько сидела в углу. Ей было очень строго наказано не вмешиваться.
Пламя свечей стало синим, потом серебристым. Линии пентаграммы загорелись алым. Сознание уплывало, и Северус провалился в утраченные воспоминания…
Его детство было жалким и омерзительным одновременно. Отец смотрел на него с отвращением, а мать, похоже, не имела бы ничего против, если бы он умер, избавив ее от тех немногих хлопот, которыми она себя обременяла. В этом беспросветном существовании не было ничего чистого и светлого. Ничего… Пустодомка пришла в практически уже пустой дом.
Его спасла Бель, позвавшая старого Керна, и жизнь резко изменилась. Сколько угодно вкусной еды, игрушки, книжки, хорошее отношение. И самый лучший на свете друг – ящерка Мирабель.
Северус с тоской пересматривал воспоминания. Каким же он был зверенышем! Сколько сил пришлось потратить на то, чтобы он хоть как-то смог общаться с людьми, играть, учиться. Он из дома-то боялся выходить. Самостоятельно выбрался «в люди» только через несколько лет. И увидел Лили. А она уже довольно долгое время жила под властью артефакта. И маленький мальчик не устоял.
Как же хотелось заткнуть самого себя, заставить молчать! Северус замер в ужасе, чувствуя, как по лицу текут слезы. Он рассказал все. Про волшебников, их мир, Хогвартс, Азкабан. И про Мирабель. Он даже чуть было с собой ее не привел, остановил наказ Керна. Бель чувствовала, что с ее другом что-то не то, теребила его, заглядывала в глаза, даже плакала, а он - как сомнамбула - снова и снова возвращался к Лили. И мечтал о том, что они будут вместе учиться в Хогвартсе.
Письма из волшебной школы. Радость. И…
Ночью его грубо выдернули из кровати. Он ничего не понимал. Кто тут? Куда его волокут? Зачем?
Стариков видно не было. Закричала Мирабель. Северус рванулся из чужих рук. Укусил. Его ударили по лицу.
– Звереныш!
В гостиной его швырнули в угол, связав заклинанием. Он с ужасом смотрел, как по лестнице спускается… Аурелиус Принц с Мирабель, перекинутой через плечо.
– Забавная зверюшка, - хмыкнул он, - боюсь, что с инициацией может и не получиться, но в любом случае - опыт интересный.