Шквальный ветер
Шрифт:
Анатолий стоял какое-то время в растерянности, не зная смеяться или благодарить судьбу за непредвиденное событие, подарившее ему ещё несколько минут или часов, а возможно, и несколько лет жизни.
Сколько времени отсутствовал капитан-лейтенант, вряд ли кто заметил; известие о том, что катер уже перехвачен другим кораблем, непонятно как попавшее в салон, заслонило все остальное. Анатолий посчитал вначале слух за обычную в таких случаях сплетню, но когда корабль вскоре сбавил ход и капитан-лейтенант не появлялся в салоне, понял, что это реальность. Что она дает Анатолию - спасение или наоборот осложнение обстановки? Пожалуй, последнее:
Корабль шел малым ходом ещё с полчаса. Качка от этого, казалось, стала ещё больше. Не один уже муниципал полил пол салона своей рвотой. Многие из них лежали или сидели в креслах, постанывая и держась руками за животы. Анатолию, к его удивлению, стало легче; его беспокоило не внутреннее состояние, а осложняющаяся обстановка, оставлявшая ему все меньше шансов выбраться с корабля живым.
Наконец в салоне снова появился капитан-лейтенант в другой штормовке. Предупредил:
– Всем быть наготове. Будем вторично осматривать катер при подходе к бухте.
Корабль стал замедлять ход, загремела цепь якоря.
Один из боевиков, выглянув в иллюминатор, крикнул:
– Катер справа по борту!
Анатолий тоже подошел к иллюминатору. Действительно, справа, освещенный огнями, прыгал на волнах губернаторский катер. Анатолий однажды был на нем, - Валунский взял его с Викторией на прогулку. До катера было метров двести. И теперь ещё отчетливее стали видны волны: иногда катер швыряло так высоко, что, казалось, он исчезал в облаках.
– Всем наверх, спустить шлюпку!
– приказал капитан-лейтенант.
Боевики, цепляясь за поручни и поддерживая друг друга, устремились на палубу. Брызги ледяной воды плеснули Анатолию в лицо, заставив зажмуриться и отпрянуть назад. Крепкая рука удержала его. Он открыл глаза и увидел Сидорова.
– Что, зятек мэра, не нравится?
– спросил с усмешкой.
– Это ещё цветочки, ягодки впереди.
Да уж, мысленно согласился Анатолий. Одна посадка в лодку чего будет стоить. А как при такой волне они собираются подойти к катеру и высадиться на него? Тут и без желания может смыть запросто.
Кто-то уже спускал шлюпку на воду. Гремела цепь, гудели от ударов борта шлюпки и корабля.
Но вот шлюпка шлепнулась о волну и запрыгала вверх, вниз, взметая мириады брызг. В неё спустили штормтрап, и капитан-лейтенант первым шагнул вниз. Его подстраховывал мичман, держа в руках капроновый шнур, опоясывавший офицера.
И вот он уже в лодке, сел на весла.
Таким же способом стали спускать и боевиков. Ожидая своей очереди, Анатолий напряженно ломал голову, как поступить. Конечно, можно отстегнуть шнур, перехватить его ножом, но при таком шквальном ветре вряд ли удастся оттолкнуться от борта, чтобы упасть в море. А упасть в лодку, значит, сразу подписать себе приговор - Сидоров не спускает с него глаз. Оклемался малость и Дырдыра, тоже находится поблизости. Придется ждат удобного момента, когда шлюпка подойдет к катеру и её ударит о его борт.
На весла сели матросы с корабля. Это сразу почувствовалось по тому, как лодку перестало мотать и швырять - она запрыгала в такт волн и осторожно стала приближаться к катеру.
С катера с подветренней стороны спустили штормтрап, и подъем пошел тем же порядком и способом, что и спуск.
Когда Анатолий поднялся на палубу, там шло нелицеприятное объяснение командира катера капитана
– Я протестую и ещё раз протестую!
– запальчиво говорил Батурин. Досмотр был произведен по всей форме, о чем свидетельствует запись капитана Мельникова в бортовом журнале. Если вы не доверяете ему, это личное ваше дело. Но останавливать катер ещё раз на досмотр при такой погоде вам никто не давал права! Я буду жаловаться!
– Сколько угодно, - не глядя на Батурина, ответил капитан-лейтенант. И когда последний боевик выбрался из лодки на палубу, приказал: - Приступить к досмотру!
Боевики кинулись по каютам, и Анатолий с ними. Сидоров и здесь не отставал от него.
Воспользовавшись суматохой и горячкой, присущей при такой команде и такой ситуации, Анатолий махнул на каюту напротив.
– Давай туда!
И Сидоров метнулся в указанную каюту.
Надо было оторваться от него. Анатолий знал, что на корме есть ещё один выход на палубу и заспешил туда. Но Сидоров быстро осознал свою оплошность и кинулся за ним.
– Подожди, мент!
Игорь заскочил в очередную каюту, создавая видимость, что продолжает выполнять распоряжение капитан-лейтенанта. Вытащил пистолет и встал за дверью. Сидоров ворвался следом, разгоряченный, запыхавшийся, поводя головой из стороны в сторону - отыскивая взглядом подопечного. Проговорил со злостью:
– Ну, мент, ну сука...
– Здесь я, - отозвался Анатолий. И когда Сидоров повернулся, со всей силой нанес ему удар по голове.
Преследователь грохнулся на пол. Анатолий снял у него с шеи автомат и бросился к выходу.
А по проходук нему уже бежали Дырдыра и ещё кто-то. Анатолий обернулся и полоснул из автомата очередью. Боевики упали.
Что было дальше, он не видел. Выскочил на палубу и прыгнул в бушующее море. Холодная вода обожгла лицо, руки. Волна подхватила его, швырнула в сторону от катера. Анатолий выронил автомат и стал усиленно грести от световых бликов, пляшущих на воде, стараясь побыстрее и подальше уйти от железных чудищ, иллюминаторы которых светились глазницами страшных приведений. Громадные гороподобные волны то поднимали его ввысь, чтобы он ещё раз увидел ловушку, из которой ему все-таки удалось вырваться, то бросали вниз, в самую бездну, где от мрака и неизвестности сердце сжималось до боли.
К холодной воде он скоро притерпелся, да и пока он не устал, работая руками как веслами, холод не беспокоил его; корабль и катер удалялись, и это радовало его и вселяло уверенность, что он спасен.
Как он ни напрягал силы, железные чудища ещё долго мерцали вдали. А когда исчезли из виду, он почувствовал такую усталость, что руки сами опустились. Чтобы не дать им застыть окончательно, он втянул их в рукава, где было хотя и мокро, но все-таки теплее.
Захотелось спать. Невольно вспомнилась его уютная квартира в Приморске, мягкая, теплая постель. Он отдал бы сейчас половину оставшейся жизни, чтобы оказаться там. И грустно усмехнулся своим мыслям - половина жизни. А сколько ему осталось жить? В холодной воде, где-то вычитал он, человек может продержаться не более четырех часов. Правда, летчик Куницын в Северном море проплавал после катапультирования более десяти часов. Врачи утверждали, что это уникальный случай - видимо, летчику помогло сильное нервное возбуждение. А разве он, Анатолий Русанов, перенес меньший стресс?