Шлак 3.0
Шрифт:
— Давайте тут сами, — буркнул он. — Разгружайте платформу, людей в укрытие, ставьте на довольствие, я позже подойду, — развернулся и, не говоря ни слова, пошагал к водонапорному комплексу. Мы двинулись за ним.
Подходы к башне прикрывали сооружения из бетонных плит и мешков с землёй. Из узких щелей торчали стволы пулемётов. Я насчитал четыре штуки. Ещё два смотрели из бойниц верхнего этажа. Проходы между точками закрывали рожны с намотанной поверх кольев колючей проволокой, тут же несколько растяжек, прикрытых сухой травой и камешками. Против пехоты такая
Чтобы попасть в башню, пришлось протиснуться в пролом в заборе, спуститься в подвал, пройти двадцать шагов под надзором крупнокалиберного пулемёта и подождать пока поднимут решётку из широких металлических полос. Лишь после этого мы оказались на нижней площадке. Окон не было, вдоль стен стояли нары, люди отдыхали после дежурства. Возле винтовой лестницы лежали цинки с патронами, коробки с разовыми сухпаями. Обеспечение добровольцев осуществлялось по второму разряду, поэтому проблем с питанием и БК не было.
Автол бросил скупо: ждите, — и поднялся по лестнице. Я осмотрелся исподлобья. Народ вокруг подобрался тёртый, знают, как пахнет порох. Основное вооружение — калаши и помповые ружья. У каждого на поясе по одной-две гранаты. Бронежилетов мало, каска только у Автола, хотя в углу валялось несколько. Похоже, к личной безопасности здесь относились спустя рукава, а местное начальство в этом плане не особо чего требовало. На руках и ногах белые повязки в качестве опознавательных знаков «свой-чужой».
В глубине что-то вроде медчасти. Две женщины в клетчатом и белых косынках склонились над раненным. На полу грязными лентами лежали бинты, использованная вата, пакетики из-под нюхача, расплющенный баллончик оживителя.
— Эй, законники, поднимайтесь!
Наверху была обустроена смотровая площадка, прикрытая дощатой крышей. В центре стоял грубо сколоченный стол, на нём лежала карта, придавленная с одного края фляжкой, с другого тарелкой с недоеденной кашей. Над картой в позе роденовского Мыслителя застыл Гук. Поза была явно показной, если Гук о чём и размышлял, то исключительно о том, какого хера нам всем тут понадобилось. На Алису он посмотрел с беспокойством, по Звездуну и его винторезу скользнул презрительным взглядом, в котором густо было размазано серебро. Мне мог бы и обрадоваться. Я считал — и считаю — Гука своим другом, возможно, единственным в этом мире, а он как будто не заметил меня.
Гук выпрямился, ногой подвинул Алисе ящик, заменяющий стул.
— Присаживайся.
Алиса села, положила ладошки на колени. Звездун встал возле лестницы, я отошёл к заборолам, выглянул в смотровую щель. Вид на городок с высоты башни открывался великолепный. Дома в центре и на северной окраине частично разрушены, частично сгорели, остались стены да остовы. Видимо, там происходили основные боевые действия, и пока что обе стороны оставались при своих. Хотя если приглядеться, то прихожане всё-таки поддавливали и постепенно сдвигали наших к востоку. Слышалась интенсивная автоматная перебранка, глухие рыки разрывов…
— Чем обязан такой хорошей компании? — голос Гука звучал саркастически.
Нашему визиту крёстный мой
А вот Гук — это другое. Его силу я почувствовал сразу, как и он мою, но я вёл себя сдержанно, а он, пусть и не смотрел на меня, тут же попытался ментально надавить, проверить, на что я способен. Это как схватка разумов. Мысленно посылаешь противнику сигналы опасности и смотришь, как он реагирует: сопротивляется, маневрирует, атакует. Так делал старший Трезуб, пытаясь обнаружить меня и подловить. В тот раз я не откликнулся, и он решил, что сильнее. Не откликнулся я и сейчас.
— У нас особое сотрудничество, — ровным тоном произнесла Алиса. — Ты знаешь, что это такое, Гук, и потому уверена, не станешь мешать нам. Мы ищем людей, нарушивших контракт с шоу Мозгоклюя. Остальные нас не интересуют.
— Что они сделали?
— Отказались выполнять взятые на себя обязательства, говоря попросту: сбежали.
Гук кивнул:
— Это яма. Боюсь, по доброй воле никто из них с вами не пойдёт, — и развёл руками. — К счастью, у меня таковых нет. В наших рядах только добровольцы по стандартному сотрудничеству, а все приблудные — сплошь дикари. Ваших клиентов нет.
— Это радует, — ответила Алиса. — Нам меньше забот. Значит, отправимся проверять оставшиеся Территории. Спасибо за помощь, комендант.
И тишина.
Минуты две тянулось напряжённое молчание, стало слышно, как под башней кто-то командует:
— Построились! Дебилы, я кому всё это рассказываю? Смотрим на меня, мля… Сегодня вы все стали частью нашего небольшого, но очень дружного коллектива…
Гук хмыкнул и, явно намекая на выход, спросил:
— Уже уходите?
— Если у вас больше ничего нет… — с усмешкой начал Звездун.
Но Алиса перебила его:
— Ты с кем, Гук?
Она не изменила ни позы, ни тона. Как сидела тонкая и беззащитная, глядя на Гука большими холодными глазами, так и осталась сидеть. Но от её голоса у меня мурашки по спине побежали. То ли часть дара отца передалась ей, то ли… Мне стало не по себе. И Звездуну тоже, и всем остальным на площадке, включая Гука.
— Ты что хочешь… Что ты хочешь сказать? — медленно проговорил он. Лоб покрылся испариной.
— Всё повторяется. Когда-то ты встал рядом с отцом против Комитета Спасения, чтобы очистить этот мир от грязи. Прошло время, грязь скопилась снова. Настала пора взять в руки оружие и провести новую чистку. Несмотря на то, что ты сделал, отец по-прежнему уважает тебя и даёт возможность сделать выбор. С кем ты: с нами или с Тавроди? Тебе придётся к кому-то присоединиться, хочешь ты того или нет.