Шмели и термиты
Шрифт:
— Бедняга! — пожалели мы его. — Разве теперь восстановить разоренное гнездо?
Когда через несколько лет у меня появились застекленные улейки, в которых разрастались подчас довольно сильные семьи, я вспомнил картину, увиденную ранним утром в лесу, и подсказанный ею вопрос. Теперь, пожертвовав одной из семей, можно было попробовать добиться от шмелей ответа.
Что произойдет, если изъять из общины и продолжательницу рода — шмелиху, и соты, которые притягивают к себе фуражиров, даже когда они улетели за сотни метров от дома?
Конечно, действовать тут следовало не столь грубо, как лиса на лесной поляне.
И вот обитатели гнезда усыплены углекислым газом. Шмели переносят операцию без видимого ущерба для своего здоровья и благополучия. Гнездо, затопленное тяжелым и не улетучивающимся даже из открытой посудины газом, через
Назавтра, благо день выдался ясный, несколько фуражиров переступили порог летка, совершили, соблюдая все правила, ориентировочный облет вокруг нового жилья, хотя оно было оставлено на старом месте, а затем отправились в первый рейс за кормом. К вечеру в гнезде, ближе к выходу, что ведет к летку, появились донца двух медовых чаш. Их края были чуть приподняты. За ночь они стали выше, а в центре гнезда, расчищенном шмелями от ваты и пакли, появился контур площадки. Еще через день фуражиры вымостили ее дно крупицами обножки. Через недельку у летка замаячили часовые, а на пакете расплода — на личиночнике — восседал большущий рабочий шмель. Вел он себя точь-в-точь как изъятая шмелиха: кормил расплод и никого к нему близко не подпускал. Остальные действовали по-старому: кто летал за нектаром и пыльцой, кто копошился на сотах, кто обогревал пакет.
Через месяц в гнезде, заново отстроенном рабочими шмелями, оставленными без шмелихи и старых сотов, из новых коконов начали выходить молодые члены семьи. Правда, одни только шмелиные самцы.
Припомним снова порядок, в каком возобновлялись действия шмелей: сперва появились медовые ячеи и корм в них, потом обозначилась готовность к защите гнезда, а когда в пакете вылупились личинки, которые росли и разрывали своими телами восковые стенки, потребовались ремонтные и отделочные работы…
В общину, лишенную родоначальницы и воскового центра притяжения, жизнь возвращалась в том же порядке, в каком изначально складывалась, когда вокруг шмелихи-основательницы разрасталась семья.
В частностях различия, конечно, существуют. Весной первому шмеленку приходится изрядно помытариться, пока он освободится, выбираясь из кокона в отсутствие шмелихи. Сейчас первый молодой шмель покидал кокон несравненно скорее, так как в момент, когда он принимался острым краем верхней челюсти вспарывать изнутри купол своей колыбели, ему усердно помогали извне его взрослые сестры.
Зубцы и лопасти острого края верхней челюсти перепончатокрылых насекомых не особо заметное, но весьма важное для их жизни орудие. Ленинградский энтомолог Э. К. Гринфельд специально проследил, как изменяются челюсти у низших, у паразитических и, наконец, у наиболее высокоразвитых жалящих перепончатокрылых, в том числе и у нескольких видов шмелей. Челюсть шмелих и рабочих шмелей в одних случаях лопатка для грунтовых работ — ею роют ходы в гнездо, откапывают землю в гнездовой камере; в других — скребок, им приглаживают поверхности ходов и стенок; и всегда это нож, которым прорезается прочная стенка кокона. Обеими челюстными лопастями насекомое будто щипцами схватывает частицу строительного материала или прокравшегося в гнездо непрошеного гостя, а в венчике цветка разгрызает головки тычинок со зрелой пыльцой.
Слабые
Едва отверстие в распечатываемом коконе становится достаточным, чтоб новичок мог выйти, он взбирается на вершину кокона, а хлопотавшие вокруг шмели направляются в разные стороны по своим делам, разве что по пути кого задержит следующий кокон, в котором бьется, стремясь выйти, еще один шмель.
Есть способ наглядно убедиться в том, как успешно действуют обитатели какой-нибудь общины в экстренных случаях.
Покройте на всякий случай голову накомарником или шляпой-сеткой, в какой работают пчеловоды. Эта предосторожность не излишняя: когда купол гнезда поврежден и в него проникает свет, шмели расстраиваются, приходят в дурное расположение духа, проявляют агрессивность. Поэтому, едва кровля гнезда разрушена и свет проник внутрь, немедля отходите в сторону, но ничего не упускайте из происходящего.
Большее или меньшее число шмелей, смотря, сколько насекомых в гнезде и как велико повреждение, выбегает через пролом наружу. Некоторые тут же поднимаются в воздух, кружат, словно в поисках нарушителя спокойствия, с лёта ударяются о сетку вашего накомарника.
Продолжайте наблюдения и за теми, что вьются над гнездом, и за теми, что копошатся на расщелине купола. Поглядывайте также на ход в гнездо! Через какое-то время шмели один за другим начинают нырять в коридор. Так! Значит, выходят они в пролом, а домой возвращаются привычным ходом, через леток, хотя кровля еще не починена. Чем быстрее идет ремонт, тем больше шмелей возвращается домой и тем меньше их выходит для починки кровли. Наконец положены последние заплатки. Все приходит в норму, на куполе спокойно. Шмелята обратились, должно быть, к обычным домашним занятиям, а из летка появляются лишь фуражиры, улетающие за кормом.
Аврал, последовавший за катастрофой, выглядит так, будто он продуман от начала до конца. Между тем и шмелиная полундра и ремонт произведены естественно, без всяких репетиций и учений. Каждое насекомое находилось там, где оно оказалось, и делало то, к чему больше приспособлено. Тем удивительнее, что у шмелей получилось именно то, что им требуется.
Само собой разумеется, что только через пролом могут быстрое выбраться из поврежденного гнезда его обитатели. А число шмелей, покидающих гнезда, соразмерно с объемом предстоящей работы: чем больше света проникает через брешь в гнезде, тем больше насекомых вызывает наружу этот доходящий до всех сигнал бедствия. И полеты стражи над ремонтирующими пролом рабочими необходимы. Точно так же необходимо, чтобы вылетавшие возвращались домой именно через леток, иначе они стали бы мешать тем, кто занят починкой. А вернувшиеся словно проверяют изнутри, насколько хорошо заделано повреждение. И если свет еще просачивается в гнездо, шмели вновь выходят через оставшиеся незаделанными участки.
Однако заметим про себя: как остро будоражит шмелей свет в гнезде; между тем фуражиры самым будничным образом вылетают из мрака норки, и свет нисколько их не смущает. Выходит, одно и то же физическое явление может по-разному действовать на одних и тех же насекомых, смотря по тому, где производится действие: внутри гнезда или вне его.
Но расстанемся с общиной, закрывающей пролом в куполе гнезда, и вернемся в семью, полную благополучия. Здесь уже не десять, не двадцать шмелей, а добрая сотня их. Старая шмелиха больше не вылетает. Ее крылья вконец истрепаны, им не поднять в воздух брюшко, отягощенное грузом зреющих яичек. Шмелиха кормится дома. Отовсюду, деловито жужжа, стягиваются к летку фуражиры. Амбары и сусеки полны мучного пыльцевого корма, чаны и цистерны залиты густеющим нектаром. На пакете с личинками и на скопище коконов суетятся шмели, многие готовят новую посуду для кормов — строят ячеи, расширяют гнездо. Они не только увеличивают объем норки, облюбованной с весны, но и соединяют ее, если тесно, с ближайшими нишами, роют подземные коридоры, осваивают их.