«Шоа» во Львове
Шрифт:
Старший по возрасту поляк расспрашивал солдат, легко ли им было взять Львов, но они ничего не понимали. На польском языке этот вопрос звучал: «Чи латво вам было»…. Никто не понимал. Наконец какой-то немец, выучив, наверно, из немецкого разговорника несколько русских фраз, ответил ему:
— Латвия уже наша.
И так повторялось несколько раз. Поляк спрашивает: «Чи латво было?», а немец отвечает: «Латвия уже наша». Понять один другого они не могли!
Мы с Йосале с врожденным ребяческим интересом к военным и воинскому снаряжению рассматривали немецкое оружие. Присматривались к необыкновенным автоматам, к пулеметам в «кожухах» с дырками. Немецкие солдаты вместо примитивных «котелков», имели, как и польские, походные судки из двух частей: одна для жидкого блюда, другая — для густого. Мы рассматривали добротную немецкую обувь, усиленную металлическими шипами. Удивительным был удобный военный ранец, покрытый сверху от дождя рыжей лохматой телячьей шкурой. Видели, что солдатское обмундирование продумано до мелочей. Но
В прошлом столетии Галиция пережила частую смену власти. В 1914 году вспыхнула Первая мировая война. На Галицию тогда надвинулись российские полчища, которые прогнали австрийскую администрацию и установили свою. В 1915 году австрийским войскам удалось отвоевать Галицию и восстановить свое господство. В 1918 году украинцы переняли у австрийцев власть, провозгласивши Западноукраинскую Народную Республику (ЗУНР). В 1919 году вследствие ожесточенной войны поляки оккупировали Галицию и установили свои порядки. В 1939 году Красная армия с немецким Вермахтом разгромили Польшу, заняла западноукраинские земли и провозгласила тут советскую власть. Таким образом, только за четверть столетия (1914–1939 гг.) политический режим и администрация в корне менялись в Галиции пять раз.
При каждой смене власти возникали проблемы и с военнопленными, и с политическими заключенными. Не обходилось и без чрезмерных репрессий и жестокостей. Но в основном они решались придерживаясь европейских гуманных основ. Военнопленных через определенное время отпускали по домам, а политзаключенные со сменой режима выходили на свободу. Так, например, в сентябре 1939 года в польских тюрьмах отбывали пожизненное заключение краевой руководитель ОУН Степан Бандера и его товарищи, а также другие известные украинские политические деятели. С развалом Польши все они вышли из тюрем живыми и невредимыми.
Шестая перемена власти в Галиции, в июне 1941 года, началась с неслыханных зверств и засвидетельствовала, что наступила разбойничья эра в истории края. Из рассказов Владека Желязного и приголубленных Вестой Выйсман женщин-беглянок жители нашего дома имели достаточное представление, что можно ожидать в Бригидках. После отступления Красной армии об этом узнал весь Львов. К местам заключения бросились родственники и знакомые арестованных, а также часть городской публики, которая не пропускает зрелищ.
Не удержались и мы. Отец пошел в тюрьму на Лонцького, надеясь узнать там судьбу знакомых заключенных, а я с мамой — в близлежащую тюрьму на улицу Яховича. Широкие металлические ворота малых Бригидок на Яховича были на четверть приоткрыты. Поэтому можно было свободно пройти в обычно закрытый тюремный двор. Возле ворот прислонилось несколько телег с пустыми гробами. Это приехали родственники забрать изувеченные тела своих близких.
Переступив порог тюремного двора, мы сразу остановились. Ощущался противный трупный запах. Под стеной тюрьмы — ряды почерневших, распухших тел расстрелянных. Какие-то бородатые мужчины, шатаясь под тяжестью, выносили на носилках из подвала все новые трупы и укладывали их рядом. Небольшие группки заплаканных женщин, прижимая к лицу носовые платки, внимательно рассматривали погибших, пытаясь узнать своих. Тут же во дворе стояло несколько военных немцев, а возле них крутились гражданские молодчики с сине-желтыми повязками. Немцы что-то покрикивали и приказывали. Один немец в противогазе, с большим красным крестом на белой повязке то заходил, то выходил из помещения. Мы немного постояли, а когда вынесли очередные носилки, от которых пахнуло исключительно сильной трупной вонью, ушли оттуда. Зрелище было, как говорят, не для людей со слабыми нервами.
По подсчетам современных исследователей, в четырех Львовских тюрьмах (малые и большие Бригидки, Замарстыновская, Лонцька) тогда было расстреляно свыше 10 тысяч узников. Даже очень недоброжелательные к украинцам польские исследователи признают, что 75–80 % замученных во львовских тюрьмах были украинцами. Остальные — поляки и немного евреев. Места массовых уничтожений политзаключенных обнаружены по всей Галиции. В Добромыле большевики бросили в соляные шахты свыше 3 500 человек, в Дрогобыче расстреляли 850, в Самборе — 900, в Станиславе (теперь Ивано-Франковск) — 1 500 человек. Ямы и тюремные камеры, полные трупов заключенных, нашли в Перемышле, Тернополе, Стрию, Бибрке, Жовкве, Калуше, Николаеве, Черткове. Подобные гекатомбы трупов найдено в тюрьмах Волыни и Буковины — всего в 22 местностях. Общее количество замученных политзаключенных в Западной Украине составляет 40 тысяч людей. Везде жертвами энкаведистов становились, прежде всего, представители украинского ведущей прослойки — интеллигенция и общественно-политически активные крестьяне.
Поражало то обстоятельство, что перед смертью заключенных часто подвергали садистским пыткам. В Бригидках нашли камеру с живьем замурованными заключенными, которые задохнулись в каменном мешке. Наблюдались самые различные изощренные виды нечеловеческих пыток.
С первого дня немецко-советская война приняла особый идеологический характер. Московские пропагандисты называли гитлеровскую «Немецкую национал-социалистическую партию» фашистской,
Репрессии против евреев гестаповцы начали сразу. Они не удержались, чтобы продемонстрировать во Львове шаблонную акцию, рожденную немецкой манией чистоты (у немцев самые популярные анекдоты о чистоте). На львовском Рынке евреи должны были голыми руками собирать с площади умышленно растолченное стекло и всяческий мусор. Это унизительное для человеческого достоинства издевательство должно было служить для «аборигенов» показательной «лекцией», как необходимо обращаться с евреями. Шеф айнзайгруппы «Ц» доктор Отто Раш наставлял своих подчиненных: «Жидо-большевистский режим, жидовское общество несет ответственность за убийство тысяч политзаключенных и немецких пленных; в ответ необходимо расстрелять виноватых». Между замученными немцы находили трупы своих летчиков, которые попали в плен. Для геббельсовской пропаганды зверства большевиков «под руководством евреев» стали основной темой. К местам экзекуций их тогдашних нейтральных стран во Львов, Стрий, Самбор были направлены специальные корреспонденты. Прибыли журналисты из Швеции, Португалии, Швейцарии, США, а также представители Международного Красного Креста. Пресса публиковала сообщения и фотографии, в кинотеатрах демонстрировали хронику с ужасными кадрами, были выпущены соответствующие плакаты, листовки. Ударение делалось на то, что виноватыми в этих злодеяниях именно евреи.
У галичан массовое уничтожение вызывало эмоциональный шок, которым и решили воспользоваться немцы. Они запретили родственникам погибших самим выкапывать и разбирать горы расстрелянных трупов. Это должны были делать евреи, которых подозревали, справедливо или нет, в сотрудничестве с органами НКВД. Немцы расставляли евреев на фоне трупов и делали фотографии с надписями: «Вот они, евреи-преступники, рядом со своими невинными жертвами».
Так была организована злостная гестаповская провокация, которая продолжалась три дня. Историки называют ее «тюремной акцией». Прямо на улице хватали людей с ярко выраженной еврейской внешностью (особенно пейсатых хасидов), приводили их в тюрьмы и приказывали выносить трупы. Июль — жаркий летний месяц. Трупы быстро разлагались, вонь была неимоверной. Евреи голыми руками, без санитарных повязок на лицах, без рукавиц сносили из камер во двор человеческие останки. В тюрьмы прибыли родственники и близкие замученных, чтобы забрать своих и должным образом, по обычаю, похоронить. Гестаповцы подстрекали родственников погибших физически расправиться с Богу духа невинными евреями, которые были на территории тюрьмы. Евреев называли виновниками расстрелов и призывали родственников отомстить. Для этого заранее, приготовили металлические прутья. Некоторые из родственников расстрелянных, сходя от горя с ума, брались за них. Родители замученных мстили за смерть своих детей. Можно представить себе состояние даже наиболее сдержанной личности, когда ей показывают труп родного человека и демонстрируют «убийцу». Но необходимо заметить, что на основании свидетельств во время Нюрнбергского процесса, случаи самосуда со смертельным исходом, были очень редко. Астрономические цифры, которые преподносит Элияху Йонес, принадлежат к украинофобскому фольклору.
Размещенные в прессе нейтральных стран материалы о массовых убийствах политзаключенных на территории Западной Украины вынудили Москву как-то отреагировать. Типично наглым методом «Советское Информбюро» в начале августа в специальном коммюнике «проинформировало», что во львовских тюрьмах именно немцами расстреляно тысячи советских граждан. Позднее этот прием «держи вора» применили при толковании обстоятельств расстрелов польских офицеров в Катыни, украинцев в Виннице.
Второго или третьего июля я шел к знакомым, которые жили ниже теперешнего кинотеатра им. Б.Хмельницкого. На улице стоял большой обоз деревенских телег с гробами. Крестьяне приехали забрать своих погибших. Вонь от разложившихся трупов из Замарстыновской тюрьмы была настолько сильной, что трамвай, который ходил по этому маршруту, прекратил свои рейсы. Знакомые рассказали, что в тюрьме побывали представители Комиссии Международного Красного Креста из Швейцарии и американские корреспонденты (в то время между США и Германией не было состояния войны). Комиссия ходила в противогазах. Самое больше страшно поражало то, что немало жертв было по-садистски замучены: выколоты глаза, отрезаны языки, руки, ноги, у женщин — груди. Когда, закрыв нос платком, я подошел ближе, то услышал страшные крики. Это кричали не родственники замученных, как я вначале подумал, а евреи, которых беспощадно забивали до смерти. Били куда попало, а кто упал, того били ногами. Говорили, что эти евреи — большевистские милиционеры, которые не успели убежать. Надо отметить, что тогдашние репрессии против сотрудников НКВД, явных и тайных, касались всех подозреваемых, независимо от их национального происхождения. Антибольшевизм не тождественный с антисемитизмом. Иначе говоря, дело было не в том, кто это был, еврей или нееврей, а в том, что это был энкаведист.