Шофер. Назад в СССР. Том 3
Шрифт:
Милиционер тоже глянул на меня. А потом, едва заметно подмигнул. Я удержался от того, чтобы хмыкнуть, и тут же раскусил все его намерения. Ай да Квадратько! Ай да хитрый лис! Ну молодца!
— Не знаю, — сказал я, — дело тут сложное. С одной стороны, пожилую женщину на срок обрекать, пусть и условный, ежели повезет, как-то не удобно. Это ж какой для нее позор на семью? А с другой стороны, заведомо ложный донос — серьезное преступление. Сложно мимо такого пройти просто так, да глаза закрыть.
— Да вот и
Я глянул на Екатерину Ивановну. Та сидела на своем стуле белая, как призрак. Лицо ее, искаженное страхом, казалось, застыло восковой маской.
— Екатерина Ивановна, — засопел Квадратько, — есть вам что на это сказать?
— Я всего-то хотела беду отвесть от своего младшенького, — проговорила она тихо.
— Так беду не отведешь, — сказал строго майор, — очень много свидетелей и улик против него: показания, отпечатки пальцев и прочее. Тут ваше заявление навредило только вам самой.
— Виной всему тому неспокойное материно сердце. Казалось мне, что надо бежать, что-то делать, чтобы не дать хоть одного моего мальчика в обиду.
— А печально будет мальчику, — пожал я плечами, — если у него на свободе никого не останется. Если не к кому ему будет возвращаться. Некому ему будет передачки носить. Жену же забрали от него, за то что побивал.
Екатерина Ивановна вдруг горько скривилась и тихо заплакала. Стала утирать глаза свои платочком.
— Ну-ну, — подошел к ней Сашка и положил руку на плечо, — да не плачьте вы.
— Если вам и нужно плакать, — сказал строго Квадратько, — то только из-за своей бессовестности и неосмотрительности. Потому как заявлению вашему не давал пока я ходу. Даже не регистрировал.
— Прошу, — Взмолилась Серая, — отдайте. Я его тут же порву! При вас! Как же мои мальчики останутся без матери-то? Они ж не переживут! Нету у них никого на белом свете теперь, кроме меня!
— Может, я и хотел бы, — Квадратько положил на лист свою широкую, но короткопалую ладонь, — да не могу. Потому как милиционерский мой долг не дает мне никакого права мимо такого проходить. Бо какой же я тогда милиционер?
— Да что же тогда… Выходит…. — Губы Екатерины Ивановна затряслись, — выходит, нету мне спасения?
— Есть, — Квадратько кивнул на меня, — сделаю, как Игорь скажет. Ежели нету потерпевшего, нету и преступления. А признает ли себя Землицын потерпевшим? Это уж решать не мне, а только ему.
С этими словами Квадратько глянул на меня. Вот какая была у него хитрая идея: провести воспитательную, так сказать, терапию. Чтобы поняла Екатерина Ивановна, какую она сделала низость и глупость. Быстро я распознал его намерения, ну и, конечно, решил подыграть:
— Не знаю. Непростое это решение. Как я сказал: с одной стороны, и жалко вас, Екатерина Ивановна, а с другой стороны, видно тут явное преступное деяние, — я подмигнул Квадратько, — нужно мне время на раздумье. До завтра.
— Ну хорошо, — Квадратько засопел, — завтра так завтра. Екатерина Ивановна?
— Ммм? — Испуганно замычала она майору.
— Приходите завтра к трем часам дня. К этому моменту уж даст свой ответ Игорь. Понятно будет, что с вами делать. Верно, Игорь?
— Верно, ответил я.
— Хорошо, — сказала Екатерина Ивановна, — обязательно приду. Милок, — она посмотрела на меня, — Христом Богом прошу, прости ты меня и моих дурней-сыновей! Не моя в том вина, что семья у меня получилась такая калеченная! Не моя в том вина, что сеем мы вокруг только одни несчастья!
— Всегда вы так говорить, — ответил я холодно, — а толку-то? Вы делать начните по-другому. Вы, и ваши детишки. А там и поговорим.
Александр вывел Екатерину Ивановну, а когда вернулся, то спросил:
— А, мож, зря мы ее отпустили? Вдруг сбежит куда?
— Ай, — Квадратько махнул рукой, — ну ты че, Саня? Куда сбежит? Старая несчастная женщина!
Саня растерянно покивал и сел на место Екатерины Ивановны. Задумчиво посмотрел на нас с Квадратько.
— Это вы хорошо придумали, Иван Петрович, — сказал я, — подумает ночь о своих поступках и, возможно, поменяется.
— Надеюсь, — помял свой ус Квадратько.
— А где заявление-то? — Спросил я.
Квадратько взял листочек за уголок, показа мне. В его большущей руке заявление Серой выглядело как какой-то лоскутик.
— Хорошо, — кивнул я, — рвите, Иван Петрович.
В это время в райкоме партии
— Вы к кому? — Сказал Вакулин ждавшему в коридоре, у его кабинета, молодому милиционеру.
— Здравствуйте, — Посмотрел на него милиционер немного растерявшись, — да я вот сюда.
Он указал на соседний, закрытый кабинет, а потом снова глянул на Вакулина с какой-то надеждой в глазах.
— Давно ждете?
— Уже минут десять как.
Вакулин посмотрел время на своих часах «Луч», которые подарили ему на юбилей в прошлом году, цокнул языком.
— Уже должен быть на месте, — проговорил он, а потом подергал ручку двери, — ну, подождите еще чуть-чуть. Сергей Вениаминович скоро будет.
— Угу, спасибо, — покивал милиционер, а потом потрогал рукою, белится ли стена, и прислонился к ней, стал ждать.
Вакулин, полный мыслей о том, как же умыкнули у него из сейфа заявление Землицына, вернулся к себе в кабинет.
Зинаида Ефимовна, как обычно, задремала на своем рабочем месте. Надетое на спицы вязание сползло у нее куда-то под стол, а клубок шерстяных ниток выкатился на середину кабинета, протянул за собой длинную синюю нить.