Шофёр

Никонов Андрей

– Я с деталями дело имею, – кладовщик перекрестился на крест часовни Серафима Саровского, – а не с этими адскими машинами. Сколько, говоришь, лошадей в этом драндулете?

– Тридцать. А куда деваться, товарищ кладовщик, повозка столько железа не увезёт, – Травин снизил скорость до разрешённых семнадцати километров в час, теперь машина тащилась, словно черепаха.

– Это да, – вздохнул Кузьмич и до самого авиационного поля молчал.

Завод Авиахим № 1 раньше назывался «Дукс» и до революции принадлежал Юлиусу Александровичу Брежневу. В девятнадцатом «Дукс» национализировали, переименовали, и на месте ангаров возвели фабричные

корпуса, в которых инженер Поликарпов строил первые советские самолёты. Травину, а тем более Кузьмичу, воздухоплавательные агрегаты нужны не были, их интересовали запасные части к автомобилям, которые Автопромторг хранил на складах. Сергей высадил кладовщика возле ангара, а сам прошёл в конструкторский цех.

– Успенский где? – спросил он у рабочего, перекладывавшего стружку в ящик.

– Вон, – рабочий махнул рукой куда-то вдаль, – там они все.

Молодой человек пошёл вдоль токарных и фрезерных станков, на которых точили и шлифовали составные части для новых моделей, упёрся в стену, огляделся, выбирая, в какую дверь сначала заглянуть, выбрал левую и не прогадал. За створкой, в хорошо освещённом зале, небольшая группа людей собралась вокруг полуразобранного мотоцикла. Они шумно спорили, размахивая руками и тыча друг в друга пальцами.

– Ваня, – Сергей помахал рукой.

От спорщиков отделился мужчина в синем халате со следами машинного масла и ржавчины, махнул в ответ.

– Сергей, иди сюда. Товарищи, кто не знаком – Серёжа Травин, это он немецкое магнето приспособил на «Союз».

Травин пожал руки знакомым и незнакомым, точнее говоря, из всей компании он знал только Ваню Успенского и техника Беляева, а молодого парня и двух девушек видел впервые. Парень оказался инженером Лившицем, а девушки, Надя и Наташа, чертёжницами.

– Никак «Союз» наконец в серию запускаете? – спросил Сергей.

– Если бы, – Успенский помрачнел, – слишком дорого обходится, говорят. Вот ты мне скажи, разве может страна без мотоциклетов развиваться? Для автомашины дорога хорошая нужна, широкая, а если пассажир всего один и груза почти нет, то катается она порожняком, только зря бензин жрёт. А мотоцикл – он где хочешь проедет, хоть по лесу.

– Да ладно лес, а армия? – вскинулся Лившиц, видно было, что эта тема задела его за живое. – Ей ведь в первую очередь нужно. Машина не проедет, а наш «Союз» проскочит где угодно, хоть через поля, хоть через овраги.

– Так чего его разобрали?

– К пробегу международному готовимся, смотрим, почему двигатель так вибрирует. Уж что только ни делали, рвёт маслопровод.

– Может, рама не уравновешена, вот и даёт вибрацию? – предположил Травин. – Помнится, у вас были сомнения.

– А вы что, инженер? – насмешливо спросила одна из девушек-чертёжниц. – Или так, самоучка? С одного взгляда определили проблему, над которой сам товарищ Львов бьётся.

– Ну если товарищ Львов бьётся, то тогда не прав, признаю, – легко согласился Сергей. Ему этот «Союз» с самого начала не очень нравился, слишком замороченная конструкция получилась.

– Вот пробежит наш мотоцикл от Москвы до Харькова и обратно впереди всех, может, после него у начальства в голове что-нибудь поправится, – молодой инженер излучал уверенность.

– И кто поведёт?

– Силкин, – ответил Успенский, – новенький, из Мосавтоклуба, только недавно из армии пришёл, но агрегат чувствует. Мы собираем, он катается, потом опять разбираем. Но думаю, к двадцать

второму августа успеем. Ты к нам надолго?

– Нет, запчасти заберу и уеду. Ухожу уже. До свидания, товарищи.

– Я тебя провожу, – Успенский взял Травина под руку, – тут такой бедлам, ты не представляешь, каждый день что-то меняем. Месяц до пробега, а ещё не готово ничего.

– А это что за птица? – Травин кивнул в сторону стоящего на треноге мотоцикла с золотой надписью «Индиана» на бензобаке.

– Это, брат, штука знатная, оставались у нас рама и двигатель на четыре лошадки от американского мотоциклета, мы его пересобрали, считай, из нескольких один сделали. Магнето и прочие электрические части у него от Боша, выхлоп итальянский, резина английская, мощность увеличили до пяти лошадей, сиденье второе приделали, и коляску к нему прицепить можно. Не машина, скажу я тебе, а зверь, только успевай масло лить да бензин. Шестьдесят вёрст в час даёт легко, словно на месте стоит. На заказ собирали, деталь к детали, да заказчик сдулся.

– И почём?

– Шестьсот пятьдесят. Это с запасной резиной и деталями, заметь.

– Однако, – Сергей почесал затылок, – только облизнуться. И налог на него получается четыре червонца в год.

– Вот то-то и оно, вещь дорогая, простой рабочий не потянет, да и не нужно ему, а у кого деньги есть, у нэпманов всяких, тем автомобиль подавай, потому что модно, или извозчика, потому что привычно. Всё, пойду дальше спорить, а ты заезжай, может, что интересное ещё будет.

Сергей нашёл Кузьмича, помог загрузить железки в кузов, и они той же дорогой отправились обратно. В гараже стоял привычный кавардак, Травин загнал грузовик поближе к складу, ремонтники тут же выстроились с нарядами, шумно обсуждая, чья поломка важнее, молодой человек вытер руки чистой ветошью, отряхнул рубаху от пыли и ржавчины.

В ремзоне стояли несколько машин, по самой крайней техник Смолкин ожесточённо стучал кувалдой по разводному ключу.

– Вот зараза, – он плюнул, – Серёга, помоги, прикипело так, что ничем не взять.

– Трубу на рукоятку надень.

– Не удержусь, резьбу сорву, потом высверливать. Давай ты, только аккуратно, с чувством.

Травин кивнул, надел рукавицу, подождал, пока Смолкин поднесёт пламя горелки к болту и прогреет его, обхватил рукоятку, аккуратно повёл вниз, стараясь уловить момент, когда ключ начнёт срываться. Металл заскрежетал, казалось, или головка сточится, или сам ключ сломается, или стержень закрутится как штопор, но нет, головка болта сдвинулась и начала поворачиваться.

– Ну ты и мастер, – Смолкин хлопнул Сергея по плечу. – Говорят, к нам переходишь?

– Кто говорит?

– Сима бегала тут с бумажками, тебя искала. Злая, вы с ней не поделили чего?

– Даже и не знаю, – Травин отдал Смолкину ключ и пошёл в управление.

Машинистка Сима что-то печатала, при виде молодого человека она скорчила тревожную гримаску, стрельнула глазами в сторону двери начальника гаража и приложила палец к губам. За дверью слышались два голоса, один принадлежал Коробейникову, а другой – секретарю партячейки Ливадской. Секретарь что-то бубнила неразборчиво, а вот Алексей Семёнович в выражениях не стеснялся, матом крыл так, что аж дверь тряслась. Внезапно дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянул счетовод Малкин, один из активистов профсоюза. Он протирал краем рубахи толстые очки.