Шофферы или Оржерская шайка
Шрифт:
И, говоря таким образом, он пригласил посетителей идти за ним к чистенькому маленькому домику, где жил. Введя в маленький зал, занимаемый его семьей, и крепко затворив за собою дверь, он мгновенно изменился. Сняв почтительно колпак и попросив дам сесть, он бросился к Даниэлю и крепко сжал его руку со словами:
– Извините меня, гражданин Ладранж, что я принял вас, показывая вид, что не узнал; я не мог положиться на своих людей, а около нас там было много длинноухих: а между тем я инстинктивно угадываю, что имя ваше не должно произноситься громко… Но в чем дело? Что такое случилось с вами, что вы явились таким образом, в три часа утра, точно с облаков, вдобавок пешком, с дамами, до такой степени уставшими?
– Дамы эти, милый мой Леру, – ответил Даниэль, -мои родственницы, мадам и мадемуазель де Меревиль… И все вместе мы пришли просить у вас помощи.
– Садитесь, гражданин Ладранж, и расскажите, какого рода услугу могу я вам оказать?
– Я не сяду, пока не расскажу вам, милый мой Леру, какой опасности подвергаетесь вы, принимая нас к себе. Родственниц моих и меня арестовали как аристократов; совершенным чудом избавились мы от стерегших нас жандармов, которые теперь всюду ищут нас… А вы, конечно, знаете, чему подвергаетесь вы, если найдут нас тут…
– А кому я обязан своей жизнью, как не вам? – энергично вскричал Леру. – Милости просим, гражданин Ладранж, и что бы ни случилось, вы и эти бедные дамы будете здесь у меня желанными гостями.
Дружеский этот прием еще сильнее возбудил великодушие Даниэля.
– Умоляю вас, гражданин Леру, – перебил он, – не следуйте первому внушению вашего доброго сердца! Подумайте, что не только вы, но ваша семья, люди так дорогие вам, тоже подвергаются теперь опасности.
– Разве вы думаете, что я один здесь люблю вас? Моя жена и дочери, – продолжал Леру, указывая на соседнюю комнату, – в настоящую минуту спящие тут бедняжки, каждая из них пожелала бы от души, чтоб то был вечный сон, если бы тем могли уплатить вам мой долг и даже если бы они сами не захотели… Но не будем более говорить об этом и церемониться; садитесь и расскажите, как это случилось, если же рассказывать вы находите неудобным, то во всяком случае – мы ваши верные слуги.
Не было возможности устоять против такого радушия. Даниэль сел и, чтобы дать этому честному и доброму человеку понятие об их положении, он в нескольких словах рассказал ему, что случилось за несколько часов до их ареста. Леру только в ужасе поднял глаза к небу, слушая описания злодейств, произведенных в Брейльском замке и на ферме.
– Знаю я этих мошенников, – сказал он, – они ведь и ко мне попытались сунуться, считая меня за богача, да наскочили-то они на человека посильнее и похитрее их… Но продолжайте, гражданин Ладранж, и растолкуйте мне, как вы сюда-то попали?
Даниэль не хотел рассказывать, каким образом он с дамами избавился от бригадира Вассера, но не мог не упомянуть о том, как встретившийся деревенский врач сообщил жандармам, что Нуарвильский мост снесло.
– Нуарвильский мост снесло! Вот-то славная штука! Мост отлично стоял на месте еще вчера вечером; один из моих фургонщиков проезжал по нему, да и этот, что сейчас выехал, поедет по нему; какой же это доктор такой мастер на подобные сказки? Здесь на шесть лье кругом вам не найти другого доктора, как Бриссе, но ему семьдесят лет, и он уже давно перестал ездить верхом.
Даниэль понял, что и в этом обстоятельстве крылась тайна, в которую ему не следовало заглядывать, а потому он только коротко прибавил, что, воспользовавшись свалкой, произошедшей между жандармами и незнакомыми ему людьми, они бежали и, проходив целую ночь, расспрашивая везде о дороге, попали наконец во Франшевиль.
Когда рассказ был кончен, Леру задумчиво провел несколько раз рукой по лбу.
– Одно, что тут мне кажется ясным, это – то, что вы несчастны, вас преследуют и вы вспомнили и положились на Леру. Итак, вот вам весь Леру к вашим услугам! Леру готов вам помогать всеми силами и, черт возьми, поможет! Для начала надобно изготовить вам завтрак, насколько сумеют хороший, потом приготовим вам мягкие постельки, а там, когда порядком отдохнете, потолкуем и об остальном.
– Леру, – сказал еще раз Даниэль, – хорошо ли вы подумали, чему себя подвергаете?
– О, милостивый государь! – вмешалась Мария в свою очередь, – как будет для нас тяжело чувствовать, что мы причиной вашего несчастья!
Леру улыбнулся и, взяв в свои толстые руки ее маленькую ручку, прибавил.
– Хорошенькая вы моя барышня! Не придавайте слишком высокой цены моей услуге; теперь мне не угрожает опасность быть зарезанным толпой, как это случилось с гражданином Ладранжем, когда он так храбро бросился выручать меня. У меня есть друзья, влияние, я надеюсь, что в состоянии охранить вас без риска для себя, но я это сделал бы даже и тогда, когда опасность была бы неминуема.
– Но нас ищут жандармы, они могут явиться к вам сюда и сделать обыск.
– Жандармы-то! – воскликнул, захохотав, Леру.
– Пусть придут! Я этого только и желаю. Теперь-то именно мне и надобно отправить в Шартр большой транспорт казенной пшеницы, а в силу выданного мне президентом народной расправы предписания, я имею право не только жандармов, но даже всех чиновников требовать для сопровождения отправляемого мною общественного хлеба в день или ночь, и они ни под каким предлогом не имеют права отказаться. Беспорядки, происходящие из-за дороговизны хлеба, делают эти предосторожности необходимыми. Если бригадир Вассер со своей командой явится сюда, я его тотчас же отправлю провожать мои фургоны для защиты их от голодных; но эта лиса, бригадир, остережется попасть в такую неприятную компанию, он знает данную мне власть, а потому бегает от меня как от чумы, вероятно, боясь, что я завладею и им, как говорят, что я завладел уже всей пшеницей. Ручаюсь вам, что ко мне к последнему он завернет.
– Не очень надейтесь на это, мой добрый Леру, – возразил Даниэль. – Вассер слывет таким же настойчивым, как и храбрым, а наш побег для него пятно, стыд; я боюсь, что никакое рассуждение не остановит его, если он только будет надеяться найти нас здесь.
– Ну что же? Допустим даже, что он рискнет прийти сюда за вами, так и здесь я поспорю, что он не найдет вас. Послушайте, – продолжал Леру, понижая голос, – в переживаемые нами времена ремесло хлебного поставщика – ремесло опасное, и благоразумный человек обязан иметь предосторожность. В этом доме у меня устроены такие тайные кладовые и подземные проходы, которых открыть человеку, не знающему об их существовании, нет возможности; туда прячу я свои деньги, туда, в случае надобности, могу и сам спрятаться. При первой тревоге я вас отведу в такое местечко, где вас все жандармы нации не отыщут.
Никто не видал, как вы вошли ко мне, кроме фургонщиков, бывших в то время на дворе, да и те принимают вас за хлебных торговцев; один из них уже уехал на несколько дней, другие тоже сейчас уедут; а потому тайну вашего прихода в Франшевиль будет знать моя семья да я. Если для вас недостаточно безопасным покажется пребывание в моем доме, я, в случае нужды, постараюсь достать вам заграничные паспорта под чужими именами и найти вам место вернее еще и моего дома. А до тех пор, пожалуйста, не беспокойтесь ни о чем и мирно наслаждайтесь покоем, какой только мы в силах доставить вам.