ШОК-Н-ШОУ
Шрифт:
— М-м-м… Сталкивать лбами, я полагаю, ты будешь классическим способом Агаты Кристи. После твоей речи все начнут подозревать друг друга.
— За что я тебя люблю, Григорий, так это за твой проницательный ум, — сказала Марфа. — Но ведь на самом деле даже самому скудоумному мыслителю понятно — преступник находится среди нас. Не было и быть не могло посторонних людей в здании, когда убили Вениамина и когда столкнули с крыши Мушкина. И как бы я ни радовалась поводу выявить у наших артистов дополнительные эмоции, по сути, нам тоже следует трястись от страха. Вдруг это действительно маньяк?
— Значит, слух о маньяке распространила ты? — воскликнул Барчук.
— Да нет, не я, — ответила Марфа. — Но мне кажется, слух этот небезоснователен. Веню не за что было убивать — это я знаю абсолютно точно. Все его финансовые дела вела я.
— Убивают не только из-за финансов, — сказал Барчук.
— Конечно. Еще за знания и поступки, — согласилась Марфа. — Вениамин ничем не интересовался и не занимался, кроме поэзии. И все время находился в
— Ну, иногда же ты все-таки отворачивалась, — невесело рассмеялся Григорий. — В душ ходила, кофе варила…
— Ты не понимаешь, — грустно сказала она. — Мне не нужно было находиться рядом, чтобы знать, где он и что с ним происходит. В любую минуту меня можно было спросить, и я бы ответила: грустит ли он, работает ли, накатило на него вдохновение или, наоборот, тоска, болит ли у него зуб или его угораздило засмотреться на длинноногую красотку. И я точно уверена, что врагов у него не было. Я бы чувствовала, если бы они были. И это не шутка, Гриша. Между нами, действительно, была какая-то мистическая связь. Он и сейчас со мной. Только вот мертвый, он чувствует себя не лучшим образом. Что-то его тревожит…
— Странно было бы, если бы он хорошо себя чувствовал, — нервно хмыкнул Барчук.
— Оставим это, — жестко проговорила Марфа. — Хочу тебе напомнить еще кое о какой детали сценария. А именно о любовной линии. Сейчас нашему зрелищу ее явно не хватает. Ведь нельзя же назвать любовью то, что происходит между участниками проекта. Все эти хождения в обнимку — пошлость и банальность. И вздохи Петрова, тоже погоды не делают. Вот если бы Кошелкина была влюблена в какого-нибудь Вацуру, и Петров вызвал Вацуру на дуэль…
— Тебя по-моему, занесло, — хмыкнул Григорий.
— Не знаю, — решительно проговорила она. — Но любовной линии с элементами драматизма нам явно не достает. На одной криминальной теме долго не продержишься. Зритель заскучает.
— И что ты предлагаешь?
— Пора тебе включаться в игру, — ответила она.
— Что я должен делать?
— Влюбить в себя парочку девиц, — сказала Марфа. — Одну красотку, одну — Золушку. Пусть они немного пострадают. Полагаю, для этих ролей вполне подойдут Аня Ласточкина и Глория Кошелкина.
— Ласточкина?… — протянул Григорий.
— Ну, не хочешь Ласточкину, возьми Оксану Лободу. А насчет Кошелкиной ты не возражаешь?
— О Боже! — простонал Барчук.
«Вот, значит, как, — с обидой подумала Глория, сидя на корточках за кактусом. — Значит, мы им кролики подопытные. Эмоции они наши подглядывают, а потом… как она сказала? Красиво обрабатывают? Ну, конечно, все на продажу. Даже наши чувства. «Влюбить в себя парочку девиц…» Злыдню она изображает! Злыдня и есть. И еще хуже. Ох, права была бабушка, не надо было сюда ехать. Но ведь Григорий так уговаривал! Как можно было не поддаться? А вот про мистическую связь между нею и покойником очень интересно. И еще вот что хотелось бы знать: какие чувства она испытала, когда узнала о том, что Мушкин разбился?»
Акт второй
1
«На чем я остановился?»
Алексей Викторович Перепелкин — следователь городского Управления внутренних дел, молодой человек двадцати восьми лет от роду, женатый, имеющий двоих детей, проснулся этим ранним утром, к своему удивлению, не в своей постели. Удивление, впрочем, быстро прошло: он вспомнил вчерашнее неудачное дежурство, когда ему в половине первого ночи пришлось вылезать из своего теплого и уютного кабинета (и не просто из кабинета, а из-под теплого пухового одеяла, которое в урочные часы покоилось на дне большого сейфа типа «шкаф», а в ночные — использовалось дежурными следаками по назначению, благо диван в кабинете имелся) и отправляться в поселок Репино Курортного района. Будь неладны такие ночи! Жена очень удивится, когда он не вернется домой к девяти. Да что там удивится — скандал закатит! И близнецы ее поддержат с превеликим удовольствием — они ведь на выставку пресмыкающихся с утра собирались пойти. И теща поддержит, если жена ей позвонит и пожалуется на такое его поведение. И ведь не объяснишь ни жене, ни шестилетним пацанам, ни, тем более, теще, что на него повесили дело чрезвычайной важности, а также сложности, с которым возиться он будет, наверняка, не один месяц. Можно, конечно, не возиться. Можно отписать дело в разряд несчастных случаев — и баста. Это можно было даже вчера сделать. Но Алексей Викторович был вовсе не из породы тех следователей, которые авторитет свой зарабатывают отписками. Ответственным отношением к делу зарабатывал авторитет Перепелкин, а также проницательным умом, силой воли и логики. Трудолюбие ему также было не чуждо. Поэтому, понимая, что утром все равно придется посещать пансионат, где обосновалась телевизионная братия, он решил не возвращаться в город и остался ночевать неподалеку от места происшествия, а именно в комфортабельном номере, который ему с радостью выделили организаторы шоу «Звездолет». А чего бензин жечь зазря? И не казенный, между прочим, а свой. Хоть и частично оплачиваемый родной конторой.
Спалось Перепелкину, как ни странно, хорошо. Может быть, сказалась усталость: с утра был обычный рабочий день — суматошный и набитый под завязку делами, а потом, такое вот неспокойное ночное дежурство. А может быть, сказывались молодость и здоровый организм, привыкший к нерегулярному питанию, поездкам в морг, истерикам потерпевших и свидетелей и прочим прелестям нелегкой следовательской жизни, радующейся любой минутке отдыха, как манне небесной. В общем, Алексей Викторович хорошо выспался и был готов к труду и обороне. То есть к расследованию неприятного преступления. Конечно, все преступления неприятные. Но здесь был случай особый. Погиб Игорь Мушкин — толковый следак и хороший парень. С Мушкиным Алексей университет кончал, вместе начинали работать в районе, потом дружно перешли в городское УВД. Игорь всегда опережал Алексея на «полноздри»: и курсовые у него лучше выходили, и диплом он покруче написал, и практической работой начал заниматься раньше. В аспирантуру вот поступил недавно, а Перепелкин только собирался в нее в будущем году поступать. Вот и смерть раньше словил. Безвременная гибель следователя — явление достаточно редкое. Гибнут опера, спецназовцы, агенты под прикрытием, осведомители, судьи, наконец. А следователь — должность относительно безопасная. Может быть, потому что считается — со следователем всегда договориться можно? А с кем, с другой стороны, нельзя? Но Алексей был твердо уверен: с Игорем никто и никогда договориться не смог бы. Может быть, поэтому он и упал с крыши. Накопал что-то и упал. Но если так, то и следствие по делу убийства (предположительно заказного) Вениамина Молочника, а теперь следствие по делу Игоря Николаевича Мушкина не кажутся такими уж безнадежными. Если Игорь что-то раскопал, то и Алексей раскопает. Он ведь всегда след в след за ним ходил. Хоть и чуть запоздало…
Перепелкин с удовольствием принял душ, побрился, выкурил пару сигарет «Житан» и проснулся окончательно. Только подумал о вожделенной чашечке кофе, как в дверь постучали, и человек, который провожал его сюда вчера, заискивающим тоном объяснил, как найти бар на этаже, где можно выпить бодрящего напитка, причем, для работников управления внутренних дел совершенно бесплатно. Ну а завтраки а ля «шведский стол» тут подают внизу — на первом этаже в левом крыле. Тоже, безусловно, безвозмездно. Для непонятливых — то есть даром. Алексей Викторович поблагодарил, заботливый человек испарился, а следователь засвистел бодрую мелодию. Скорби отведем место потом, подумалось ему. Сейчас нужно ковать железо, пока горячо. А именно? План созрел у Перепелкина еще вчера, когда он проводил краткие беседы с продюсерами, режиссерами, ведущими и немногочисленными участниками шоу, которые, прослышав о несчастье, выбрались из своих норок-номеров. «Немногочисленными», потому что выбрались всего четыре человека, а если верить организаторам, их аж тридцать. Остальные двадцать шесть то ли спали и ничего не слышали, то ли не захотели по каким-то причинам выйти. План заключался в том, что следовало ненавязчиво внушить всем присутствующим в пансионате следующую мысль. Игорь Николаевич Мушкин напал на след преступника, убившего Вениамина Молочника, отыскал почти неопровержимые улики, зафиксировал результаты всех своих изысканий на бумаге. Бумаги Мушкина и улики, изобличающие преступника, находятся в опечатанном теперь номере покойного. Хотя ничего интересного в бумагах Игоря нет и в помине, а уж улик и подавно. Но пусть преступник подергается. Для начала… А потом, глядишь, и на решительные действия отважится. В том, что преступник, убивший Молочника, находится в пансионате, Перепелкин не сомневался. Вчера, несмотря на усталость и поздний час, он все-таки просмотрел видеозаписи «охранки», на которых были зафиксированы перемещения через все входы в здание. Начальник охраны божился, что никто посторонний на пленке не мелькал. Следовательно? Следовательно, преступник был свой. Перепелкин не остановился и попросил видеозапись дня и вечера, оказавшихся последними для Игоря Мушкина. Та же картина. Входили и выходили только свои. Оставалось совсем немного: вычислить из толпы примерно в двести человек одного-единственного нехорошего субъекта. Редиску, сволочь, гадину, отморозка! Алексей Викторович опомнился и заставил себя остановиться. Эмоции делу только вредят. Это потом, когда правосудие восторжествует, он даст волю чувствам. А сейчас — спокойствие, собранность, внимание и мобильность. Возможно, время работает на преступника. В таком случае, часов пять уже упущено. Но ничего. Опередим гадину в интеллектуальной сфере…
В зале, где был накрыт «шведский стол», было, к удивлению Перепелкина, пусто. То ли он пришел слишком рано, то ли здесь вообще не было принято завтракать. От изобилия яств у Алексея Викторовича слегка закружилась голова. Чего здесь только не было. Начиналось с овсянки, заканчивалось омарами, грибами в сметане, бутербродами с палтусом холодного копчения, красной и черной икрой, перепелиными яйцами в майонезе, курицей в кляре… да что там говорить! Десяти листов протокола не хватило бы, чтобы описать все меню «шведского стола». Напитков спиртных, правда, не было. Но Алексей Викторович не слишком расстроился. Он вообще не был большим любителем выпивки, а уж с утра тем паче. Не привыкший обильно завтракать, он положил на тарелку пару бутербродов с сыром и ветчиной, не удержался, конечно, и от бутербродика с черной икрой, налил в большой бокал апельсинового сока и в большую чашку — кофе из красивого пузатого кофейника, расписанного красными маками. Поглотив все это, он с тоской взглянул на обилие закусок, пожалел о том, что все это пропадет ни за что, и поднялся, чтобы взять пару пирожков и налить еще кофе, который здесь был выше всяких похвал.