Шоколад, Брунгильда и неизбежный апокалипсис
Шрифт:
– Добрый день, – по-деловому шустрым тоном начал новоприбывший, – что же за такой магический напиток вы подаете?
Льюис расцвел, ну наконец-то реклама начала давать плоды.
– Это наивкуснейший, слегка горький и в меру сладкий горячий шоколад, – стал объяснять Льюис. – Рекомендую запивать прохладной водой. А если вы истинный гурман и любитель шоколада…
– А почему этот ваш шоколад магический? – прищурился молодой человек в котелке.
– А вы выпейте! – Льюис потянулся к кофейнику. – И уже после первого глотка почувствуете, что сможете творить волшебство!
– В каком
– Вы так спрашиваете, будто этого боитесь. Так вам наливать? – кофейник в руке Льюиса застыл над чашкой.
– Вы не ответили на вопрос, – котелок так близко подошел, что уже навис над стойкой и поля его круглой шляпы чуть ли не касались лба Льюиса.
Льюис растерялся и пробормотал:
– Ну, шоколадный напиток пробуждает чувства, приятные и скрытые доселе, – попытался вывернуться Льюис и закрутить слова так, чтобы уж этот странный покупатель отстал со своими вопросами и наконец-то заказал кружечку.
– Значит пробуждает, – кивнул котелок, будто это и хотел знать. Он отклонился назад, окинул цепким взглядом и Льюиса и помещение, а потом вышел.
Льюис растерянно глядел ему вслед, даже позабыв о первом покупателе. А тот так и не выпив шоколада, ухмыльнулся и, саркастично пожелав приятного дня, ушел.
– Не такого я эффекта ожидал от шоколада, – сказал растерянно Льюис.
Может зря он назвал напиток магическим? Может это как-то отпугивает покупателей? Хотя что они там могут воображать? Вот они все спрашивали, почему магический, да почему. Да потому что это была насмешка над ним самим, вот почему! А еще, быть может потому, что ему хотелось и вправду творить что-то магическое.
Льюис думал, что вот оно худшее завершения дня, но день еще не кончился, и он был не пророк, чтобы ужаснуться тому, какое потрясение его еще ждало сегодня.
Унылый и разочарованный он закрыл кафе и побрел к порту, надеясь, что океанская вода, плещущаяся в заливе, развеет его мрачные мысли. Но он не долго гулял по пирсу и глядел на бьющиеся об волнорезы волны, Льюис продрог под весенним все еще холодным ветром, дующим с залива, и зашел в портовый бар.
Ближе к полуночи Льюис нетвердой походкой не спеша направился к своему жилищу, то есть к кафе. На полдороги его обогнала воющая пожарная машина, по бокам которой на изготовку стояли пожарники в брезентовых костюмах и касках. Льюис поморщился от воя, который болезненно отозвался в гудящей от винных паров голове.
– Не повезло ж кому-то, – пробормотал он. Впереди по улице и правда поднимался над домами тонкий жидкий дымок, он хорошо был виден на фоне светлого от огромной желтой луны неба.
Льюис прислонился к фонарному столбу и закурил. Он подумал, что может завтра к нему в кафе заглянет задорная Брун и он угостит её чашечкой шоколада. Вот кто точно по достоинству оценит его и насладиться напитком сполна.
Льюис докурил сигарету и еще немного постоял, любуясь ночным небом, а потом, вздохнув и подумав, что не так все и плохо, что может завтра начнутся продажи, неспеша направился к кафе.
Когда он свернул на свою улицу, он увидел стоящую посреди неё пожарную
Спотыкаясь, в ужасе и отчаянье Льюис кинулся вперед. А когда он увидел, что стало с его кондитерской, он чуть не закричал диким голосом. Витрина была разбита, и торты внутри нее были размазаны сапогами пожарников. Внутри лавки все было черно от копоти, пол был улит водой с пеной. В соседней бакалейной лавке пожарники также разбили витрину и оттуда тоже вытекала пенная вода.
– Вам повезло, соседи рано заметили пожар, – обратился к Льюису пожарник, определив в схватившимся за волосы молодом человеке хозяина кафе, – так что ничего существенно не пострадало. И будьте впредь осторожны, судя по всему вы не выключили газовую конфорку, рядом с которой висело полотенце.
– Так вот значит как! – раздался с другой стороны не голос, а прямо таки рычание облаченное в слова. Оказывается тут уже находился и хозяин соседней бакалейной лавки. – Вот кто виноват в пожаре! Чертов пекарь! Уж лучше бы остался прежний владелец, любитель горячительных напитков!
Пожарник поспешил уйти. А сосед гневно сверкая глазами, продолжал кричать:
– Все товары в лавке промокли и пропахли дымом, дверь обуглилась. А еще витрина, что чертовы пожарники на всякий случай выбили, так как ко мне заполз дым… Ремонт будешь делать за свой счет! Я тебя заставлю! Через суд заставлю, не отвертишься!
– Но я не… не готовил сегодня, – пробормотал Льюис, который твердо знал, что плиту как выключил прошлым утром так и не включал. Но оборонятся он не мог, перспектива платить за ремонт его выбила из седла, кошелек его был не просто пуст, он ведь еще и продукты в долг брал и за два дня, которые была открыта кондитерская затраты конечно же не окупились.
Слева мелькнула копна золотых волос, и вот уже сама Брунгильда возникла рядом с Льюисом.
– Вы в порядке? Вас там не было? – обеспокоенно обратилась она к нему. – А я спала, знаете ли я так крепко сплю, что вот только что…
Сосед, не обращая на девушку внимания, перебил ее, опять навалясь с обвинениями на Льюиса. Но Льюис вдруг перестал слушать и его и Брун, он вдруг заметил прячущегося за ближайшим деревом одетого в поношенное серое пальто человека. Вдруг сверкнула вспышка фотоаппарата нацеленного на магазин. Льюис сразу признал того странного затертого, как старый выцветший доллар, мужчину, что днем спросил меню, а потом скоропалительно ушел. «С чего бы ему опять тут ошиваться?» – вдруг с подозрением подумал Льюис, и двинулся к нему, не обращая внимания, что сосед кричит что-то гневное ему в след.
Мужчина за деревом, заметив его приближение, сунул куда-то за пазуху огромный фотоаппарат и отступил, а потом развернулся и скорой походкой пошел прочь. Льюис тоже ускорил шаг, мужчина пустился бегом, тогда и Льюис рванул в след за ним. Мужчина спотыкался в своих стоптанных ботинках, загибался и уже на следующем квартале Льюис догнал его и, схватив за хлястик пальто, остановил.
– Что вам надо? – тяжело хрипя, проговорил мужчина и обернулся. Он одернул пальто и приосанился, как будто не он сейчас бежал пыхтя и сгибаясь в три погибели.