Шоколад, Брунгильда и неизбежный апокалипсис
Шрифт:
– Виноваты двое? – эхом повторила она. Она вдруг судорожно вздохнула и сипло произнесла. – Пророчество начало сбываться?
– Вы о нем слыхали? – насторожился Борис. Ему приходилось недоговаривать, юлить, так как он не мог напрямую говорить об апокалипсисе, это было строжайше запрещено бюро во избежание паники, но при этом он должен был каким-то образом о нем вести беседу.
– Разве бюро такое милое, что знакомит меня с тем, что расшифровывает пророчества моего прадеда? – она сложила руки на груди. – Бюро только забирает, как захватило почти все наше
– Что? О чем вы ? – удивился Борис. Так как конфисковать имущество не было в правилах бюро, все же это была не средневековая инквизиция и не современный банк.
– Пятнадцать лет назад бюро взялось расшифровывать пророчества моего прапрадеда. Они пришли и забрали все дневники, все письма и даже семейные реликвии, которые принадлежали не прадеду, а следующим поколениям. Бюро украло не только историю и память моей семьи, но под предлогом расшифровки обокрали нас дочиста, забрав драгоценные и старинные вещи.
Борис был немало этим удивлен. Встречая в бюро дневники и письма Иеронима или его родных, он и не подозревал, что они были отобраны незаконно, без согласия родственников.
– Низвергли нашу семью в нищету. Теперь отобрали у меня работу. И еще у вас хватает наглости приходить сюда и что-то просить у меня?
– Ради жизни других, – сказал Борис. – Потому как пророчество начало сбываться. Вы же слышали о рухнувшем дирижабле?
Она отрицательно помотала головой. Борису показалось, что Катрин стала бледной и чувство злости в ней сменилось беспокойством, а может даже испугом.
– Так вот, – продолжил Борис – это только начало пророчества. И чтобы предотвратить гибель простых людей мне надо найти двоих. Деву воительницу и безымянного рыцаря восхваляющего черный напиток. Может вы знаете или можете предположить, что это значит?
Катрин вдруг схватилась за щеки и заходила по комнате. Борис решил, что она не может принять решение, помогать ему или нет.
Вдруг в соседней комнате скрипнула половица, Борис глянул на закрытую дверь, за которой была то ли кухня, то ли следующая комната. Из-под двери лился более яркий свет и на секунда его закрыла тень. Борис хотел спросить Катрин, кого она там скрывает, но ему хватало и того, что она воспринимала его, как бюровца, в штыки, один неверный вопрос и она перестанет говорить с ним. И он промолчал. Может там бродит кот, а может и любовник, какая ему разница.
– Так как же понять слова вашего прадеда? – спросил ее Борис.
Катрин остановилась и посмотрела на него каким-то затравленными, испуганными глазами.
– Как я могу это знать, – пробормотала она. Появившаяся в ней тревога стерла с ее души всю злость.
– Тогда как же мне найти их?
– Хотите чтобы я все же погадала, – горько сказала она.
Катрин устало, будто ноги ее не держали, уселась за круглый стол и положила перед собой руки. Она разглядывала широкий серебряный перстень с бордовым камнем на своем указательном пальце, будто просто задумавшись о чем-то. Борис уже хотел прервать ее размышления, спросить, будет ли она гадать или нет. И вдруг она
– Не могу, не могу глядеть в будущее… – пробормотала она. Голос ее дрожал, дыхание было сбивчивым. Она была напугана и, посмотрев на Бориса, сказала: – Нет, не заставляйте меня смотреть туда…
– Но хотя бы немного, что помогло бы…
– Я заглянула лишь на несколько дней вперед и скажу вам, деву воительницу вы и так быстро разыщете, сама в руки пойдет. А вот за рыцарем вы побегаете.
– Но кто он такой? Что это значит, рыцарь?
– Презревший деньги болван, гоняющийся за мечтой.
– Хотя бы скажите, как он выглядит, вы же его видели?
– Только туманно. Просто фигура в пальто худая, невысокая… И все, и хватит меня допрашивать. Говорю же, не заставляйте меня смотреть в небытие.
Она встала, будто в зябкости обхватив плечи, несчастная, немолодая женщина. Под светом тусклого абажура, что был накрыт темным цветастым платком, она казалось бледной тенью той, что с таким жаром и силой добивалась справедливости от начальника бюро.
– Простите. И спасибо, – сказал Борис. Он видел, что им ужасно тяготятся и хотят, чтобы поскорей ушел, и он вышел, оставив Катрин одну, не считая того кто прятался в соседней комнате.
14 дней до апокалипсиса
Лодка, в которой плыла Брун, вдруг начала раскачиваться. Из темной воды высунулась огромная клешня и, схватившись за деревянный борт, принялась с остервенением за него дергать. Над водой показались два глаза, а потом броненосная голова краба с большущим листом петрушки на голове, и эта голова мерзким голоском пропела:
– Корабли топи! Королей вали!
– Пошла прочь, гадина! – закричала на чудовище Брун.
– Это кто гадина? – вдруг донесся до Брун голос Амелии.
Брун приоткрыла один глаз, Амелия перестала тормошить её за плечо и недовольно сказала:
– Мало тебя не добудишься, так ты еще и обзываешься.
– Так я же крабу, – зевнула Брун и хмуро глянула на часы. – И чего тебе надо? Еще только девять.
– Вот именно, уже девять. Быстрей вставай. Вот-вот придет архитектор. Будет измерять весь дом. И твою спальню тоже.
– Кто? – сон тут же испарился из головы Брун. – Архитектор? У тебя же денег нет!
Но Амелия уже вышла из комнаты, посоветовав ей пошевеливаться.
Одевшись, и наспех причесавшись, мрачная и недовольная Брун спустилась вниз. А она-то надеялась, что раз нет денег, то и отель не появится.
В гостиной Амелия вовсю командовала Мэри:
– И собери быстрей все революционные плакаты и брошюры. И книжки свои не забудь спрятать! – добавила Амелия.
– А почему я должна их прятать? – возмущалась Мэри. – Я наоборот стараюсь изо всех сил донести мысли о вредоносности бюро как можно большему количеству людей. Получается, я как двуличный человек всех подговариваю воспрять и начать бунтовать против бюро, а сама…