Шоколадная ворона
Шрифт:
Я изготовила третий большой бутерброд, на который поверх масла и солоноватого, покрытого благородной плесенью сыра добавила слой из кружков свежего огурца. Что касается вина, то даже лучше, что я положила в него лед. Крепость, конечно, снизилась, но это не столь важно. Зато практически полностью исчезла избыточная горчинка, свойственная шардоне из Нового Света.
В это время в коридоре послышалась какая-то возня. Маня с любовником что-то потеряли.
– Ты очки мои не видела? – простонал мужчина.
– А ты разве их не снимал?
–
Что-то мягкое упало с вешалки и шлепнулось, как мне показалось, о корзинку с зонтиками. Корзинка опрокинулась. Мужчина сдавленно чертыхнулся.
– Вот, они на пол улетели. – Голос у Мани был отвратительно виноватый.
Шарканье приближалось к кухне.
– Лева! Там Эва! Уже пришла! – свистящим шепотом предупредила Маня.
Но вышеупомянутый Лева уже распахнул дверь и предстал передо мной во всей красе. Хорошо, что хоть тощие чресла сластолюбца были прикрыты льняным кухонным полотенцем. Надо сказать, этим маленьким кусочком ткани он смог бы прикрыть минимум половину поверхности своего тела. Лева был тщедушным рыжим созданием неопределенного возраста с неправдоподобно огромным носом, на котором красовались толстенные очки с перекошенными дужками. Одно из стекол треснуло, а другое было заляпано, причем оставалось только догадываться, чем именно они с Маней его заляпали. На левой ноге его красовался носок – близнец того, что покоился в мусорном ведре. Правая нога была всунута в старый гостевой шлепанец.
– Извините, пожалуйста, я не знал, что причиняю вам неудобство...
– Ничего, я и не таких видывала! – ответила я, не переставая жевать.
– Эва, зачем ты так? – Это Маня тоже просунулась на кухню.
Она впопыхах завернулась в скомканную простыню, но сделала это крайне неаккуратно: правая грудь вывалилась и болталась где-то под мышкой, а левая ягодица и вовсе оставалась открытой для всеобщего обозрения.
– Вас зовут Эва? – Молодой человек изобразил нечто типа поклона.
– Эвридика я. Эвридика Петровна!
– Очень приятно!
Он попытался протянуть мне ладонь для рукопожатия, но не удержал маленькое вафельное полотенце и пугливо отпрянул, прикрывая в панике свою рыжую срамоту.
– А я Лева! То есть если нужно официально, то Лев Борисович!
Он суетно и неловко закрутился на одном месте, тщетно пытаясь что-то найти.
– Вы что-то здесь потеряли, Лев Борисович?
– Простите, Э-эва... Эвридика Петровна! Вы случайно не видели здесь мой носок?
– Видела, а как же!
– Ой, а где он?
– В помойке. – Я показала рукой на ящик с мусорным ведром.
Лева бросился спасать столь важную деталь туалета.
– Может быть, вы все же оденетесь, Лев Борисович?! Вы трусы-то обычно носите?
Манин любовник вперился взглядом в собственные ладони. Казалось, он в полном недоумении от того, что держит только один носок, а никаких трусов в его руках нет.
Пришлось разъяснить:
–
– Трусы, да, сейчас я вспомню, конечно. Они в комнате, точно в комнате. На телевизоре. Я сейчас этот носок вот надену, чтобы не пропал... и бегу в комнату...
Места на кухне было совсем мало, и Маня оказалась зажатой между плитой и холодильником. Она нависала надо мной своими внушительными прелестями и виновато вздыхала.
– Где ты с этого Аполлона трусы с носками сорвала, развратница? – спросила я подругу, наблюдая, как ее мачо расправляет обретенный носок перед тем, как надеть его на ногу.
– Простите, мне... так неловко... – бормотал себе под нос Лева. – Так неловко это все получается! Неудобно очень...
– Да чего уж там! Чувствуйте себя как дома, Лев Борисович! – продолжала я в том же духе.
– О! Не надо! У меня дома невыносимо себя чувствовать! Там так... там так... Вы даже не представляете, как у меня дома! – Он наконец повернулся к нам обеим лицом. – Манефочка вот знает, как у меня дома! Я, конечно, и вам могу рассказать!
В глазах Льва Борисовича вспыхнул страшный азартный огонь: он и впрямь был готов рассказать, как именно у него дома.
– Нет-нет, не беспокойтесь! Для меня это слишком интимная тема. Я девушка слабая и чувствительная. Я не перенесу.
Лев Борисович был одет и отправлен восвояси. Маня облачилась в желтенький махровый халатик и села напротив меня.
– Прости, Эвочка! Ты же обычно позже приходишь. Я думала, к твоему приходу уже все будет закончено. – Маня виновато смотрела на меня, часто моргая белыми ресницами.
Я наконец смогла вернуться к бутерброду.
Внезапно Мане что-то пришло в голову. Она вскочила из-за стола и заметалась по квартире.
– Что еще случилось?
На Манином лице отразилось отчаяние.
– Как я могла отпустить его одного?! Он же так плохо видит! Он может попасть под машину! Надо бежать!.. Догнать и проводить его!..
– Сиди! – одернула я человеколюбивую подругу. – Ничего с ним не будет! Он уже у метро или в такси. Чай лучше завари! Ты сегодня проштрафилась! Получаешь наряд вне очереди!
– Ладно.
– Что у нас к чаю?
– Да... как-то... нет особо ничего...
– Как?! – наигранно возопила я. – А где же те яства, коими, несомненно, одарил тебя... нас с тобой... этот огненно-рыжий джинн – повелитель фаллоса? Где кишмиш и лукум? Где пахлава и шербет? Где маленькая шоколадка и бутылка дешевого российского шампанского, наконец? Или у него все деньги ушли на роскошный букет из ярко-красных роз? Покажи мне, зараза, засыпал ли он благоухающими лепестками ваше ложе любви?