Шоколадная ворона
Шрифт:
И сам самолет, и жизни всех его пассажиров спасло то, что шахидка, убегая от меня, неосторожно подорвала спрятанную в собственном теле мини-бомбу-тампакс. Слава богу, она не успела вытащить заряд наружу. Ее тело приняло всю мощь взрыва на себя.
Моим глазам явился ужас, которого не дай бог увидеть никому. Кроме кандидатов в шахиды, разумеется. Еще живая, еще в сознании, на одних лишь окровавленных
Все плыло у меня перед глазами, когда, поддерживаемая стюардессами и старым доктором, я встала на ноги.
«Ну все! Я опять победила! Я даже выжила!» – успело мелькнуть в моей голове, и в этот миг все подо мной провалилось. Страшный удар в голову отключил сознание.
Папа
Что это было? Я провалилась в бесцветную тошнотворную хмарь. Ни времени, ни пространства вокруг не было. Только боль. Она то нарастала, то отпускала, оставляя после себя все ту же тошноту. Ко мне кто-то идет... Нет, не идет, ковыляет. Ах да, это мой бедный художник. Я не вижу его лица, но чувствую, как он взволнован.
– Мамочка! Мамочка моя! Все хорошо! Держись! Я жду тебя! Я хочу, чтобы ты привела меня в мир!
Боль мешает мне отвечать даже из беспамятства.
– Я так страдал! Я страдал всю жизнь! Я болел! Ты лучшая! Но ты не поверила мне! Мамочки часто не верят своим детям. Ты оставила мне деньги в туалете! Я нашел их и плакал, как не плакал никогда. А потом они сгорели! Они сгорели вместе со мной. Меня убили!
– Нет, нет! – Я пытаюсь ответить, но сама ощущаю свое полное бессилие. Мозг не передает команды губам – художник как-то странно размахивает передо мной руками, и единственное, что я вижу, – тот самый смайлик, сложившийся из родинок на тыльной стороне его ладони, на которую я обратила внимание при первой и последней нашей встрече. «Зачем я так внимательно смотрю на это место? Что означает эта созданная природой рожица? В ней есть какой-то смысл? Разгадка чего-то?» – думаю я, но посмотреть в лицо художника мне все равно не удается.
– Мамочка! Пожалей
Я понимаю, что не переживу его слов. Сердце отказывается биться, и лишь какая-то неведомая сила безжалостно толкает меня в грудь, круша ребра и заставляя сердечную мышцу испуганно проталкивать сквозь себя кровь. Я и впрямь ощущаю себя матерью несчастного.
Я хочу обнять его, прижать к себе и бегу, бегу за тающим в бесконечности силуэтом.
Я почему-то жива. Лежу в кровати. Это больница. Белые стены. Какие-то приборы. Голова почти не болит, но шея зафиксирована так, что я не могу нормально пошевелиться. Прямо передо мной – окно. По стеклу катятся крупные капли. Там, за окном, нависли низкие тяжелые облака. Сумрачно, но в палате горит веселый желтый свет. Повернуть голову невозможно, но можно скосить глаза. Рядом с моей кроватью на стульях и в креслах сидят люди. Чего-то, наверное, ждут. Лица я разглядеть не могу. Интересно, а получится ли у меня говорить? Вроде да! Я пытаюсь поздороваться – и все, словно по команде, встают и окружают мою кровать. Кто это? Кто вы все?
Ага! Узнаю своего соседа по самолету. Он улыбается и не пытается больше притвориться пьяным. Действительно, так намного лучше. Что на самом деле было в той бутылке, из которой ты пил, парень? Чай? Чай с лимоном? Я так и думала... За что спасибо? А? Так я сама тоже жить хотела, очень хотела. Простить? Тебя? А простить за что? Бездарный захват? Да, ладно тебе... В следующий раз будет дарный... Лучше скажи, парень, кто меня так сильно ударил? Казах? У него взорвалась бомба? Как это нет? А кто же тогда меня?.. Как никто? А... Турбулентность?! Воздушная яма? Неужели?! Так сильно? Сорок человек госпитализированы?.. Правда? Ничего себе! У меня что-то сломано? Я смогу ходить? Слава богу! Только ушибы и сотрясение мозга? А зачем зафиксировали шею? На всякий случай? Боялись, что компрессионная травма? Ах перестраховались... Ладно... Пусть, пусть!
Мы не в Америке? Мы в Норвегии? Аварийная посадка? Простите... А вы кто такой? Я вас не помню, но мне, по-моему, знакомо ваше лицо. Где-то я его видела... это лицо... Почему вы так смотрите на меня? Узнаю ли я вас? Я... я... не знаю... Но мне кажется...
Папа?!
Папа!
Мой папа!!!