Шоколадница и маркиз
Шрифт:
– Какая жалость.
– Простите?
– К нашему прискорбию, мадам Шанталь, видимо, не позволит маркизу де Буйе признать Катарину Гаррель официально. Картан пытался этого добиться, вступил с мадам в многословную и безуспешную переписку, но Дива тверда, Катарина станет филидом, точка.
– То есть, учитель уже не подозревает мадемуазель Гаррель в шпионаже?
– Учитель, – строго ответил Дюпере, – подозревает всех и каждого, но не намерен разбрасываться перспективными студентами из-за своих подозрений. Какая разница, на ка?ой ступени шпионка, если она сбивает печать с врат и побеждает в минускуле моих лучших
Арман покраснел, припомнив свое сладкое пoражение, сердце забилось быстрее.
– Катарина получила дар безупречности, ее личный фаблер…
– Уже!? – монсиньор даже подпрыгнул на сиденьи. – Так скоро? И каков он? Повторите! Нет, не вздумайте, уверен, это нечто разрушительное!
– Более чем, – молодой человек улыбнулся.
– Ударное стаккато, короткое и невероятно изящное. Девушке нужно продолжать обучение под наблюдением, иначе, боюсь, стены Заотара зашатаются.
– Девидек тоже так считает. – Фигура ректора опять расслабилась, он закинул ногу на ногу. – Но, понимаете, мы связаны законами королевства, до наступления совершеннолетия мадемуазель Гаррель сама себе не принадлежит и обязана подчиняться воле матери. Через два года…
– Но и тогда, – напомнил Арман, - девушка останется девушкой и простолюдинкой.
– Первое вообще не проблема, как будто для магии важен пол. Что же касается низкого происхождения, наш бравый Девидек придумал, как поступить, если маркиз де Буйе не признает своего бастарда. Вам, Шанвер, это может не пoнравится, но идея стоит внимания. Гаррель выйдет замуж за дворянина.
Арману захотелось повторить «чего?» ансийской простушки, но он осведомился холодным саркастичным тонoм:
– И, разумеется, месье Шарль Девидек предлагает свою кандидатуру в качестве супруга?
Дюпере рассмеялся:
– ?евность Делькамбра, как мило! Повторю, в любом случае, это уже не ваше дело, Девидек, или Румель,или даже Лузиньяк, любой шевалье, не связанный по рукам и ногам аристократической родней, может подарить Гаррель свое имя и титул. Вы не можете, поэтому… О чем мы вообще сейчас говoрим? Посмотрим через два года.
– Однако, – проговорил ?рман спокойно и взвешенно, - для брака мадемуазель Катарине не нужно ждать совершеннолетия, мадам Шанталь, я уверен, с удовольствием разрешит ее союз с достойным дворянином.
– Речь Девидека, слово в слово, – карета остановилась, ректор выглянул в окно, – Шарль готов вести переговоры с будущей тещей и, будь она в Лавандере, уже стоял бы на коленях, держа подол дамского платья. Мы приехали, Шанвер, идемте.
– Но…
– Замолчите! Я сказал, два года! Точка! Между прочим, некоторые из нас до этого времени могут и не дожить.
Арман вышел из кареты первым, подал руку учителю, оттеснив плечом лакея. Сначала неотложные дела: аудиенция у его величества, проклятый трибунал, а уже потом, вернувшись в академию, Шанвер будет приводить в порядок дела сердечные. Девидек! Вы только подумайте!
?ни поднялись по мраморным ступеням, вошли в приемную королевской канцелярии, секретарь, сидящий за столом у двустворчатых дверей, поднял голову от бумаг, кивнул отряду стражи:
– Мишель Антуан Дюпере, вы арестованы и…
Ректор зычно присвистнул, вытянул вперед руку, на которую, хлопая крыльями опустился снежный ястреб Баск. Стражники, уже было ринувшиеся к ним, замерли. Шанвер оскалился:
– Месье секретарь,
Одна его ладонь лежала на эфесе шпаги, другой сорбир сплел боевoй минускул. Да что они себе позволяют, эти придворные хлыщи? Боевые маги, рыцари безупречности не будут терпеть подобного унижения.
Чиновник юркнул за дверь, вернулся, с поклоном распахнул обе створки:
– Монсиньор Дюпере, маркиз Делькамбр, прошу.
Сорбиры вошли, Баск переместился на плечо ректора и замер там, неподвижный, как статуя. ?го величество Карломан Длинноволосый тоже был похож на статую, огромную и выполненную из чистейшего мрамора. Он был в белом, как и Дюпере, камзоле, но обильно расшитым драгоценностями, восседал на троне, установленном на возвышении в другом конце небольшой залы, коса властителя Лавандера, снежно белая, с руку толщиной, извивалась, сбегая по плечу короля к подножию трона, продолжаясь там несколькими кольцами.
Пoсетители приблизились, поклонились, исполняя ритуал. Мраморнoе запястье его величества приподнялось над подлокотником, низкий рокочущий бас заполнил все пространство:
– Оставьте условности, господа, пустое, особенно после того безобразия, что вы посмели учинить в нашей приемной. Ну, дражайший наш Мишель, вы знаете, зачем вас призвали?
– Не смею предположить, сир, - спокойно ответил Дюпере.
Король свел над переносицей белые брови:
– Не смеете? Вы подвели нас, Дюпере, разбили ожидания, в доверенной вам академии, у нас под носом, зреет заговор, обитают архидемоны из запределья… – Его величество медленно и как будто с усилием покачал головой из стороны в сторону.
– Мы позволяли Заотару некоторые вольности, закрывали глаза на то, что вы, ректор магической академии Лавандера, пренебрегаете наследниками благороднейших фамилий, одаривая камзолами безупречных всякий сброд, даже простили вам отказ поставить в нашу армию сорбирское пополнение. Но теперь чаша нашего терпения переполнена.
Арман ожидал, что учитель попытается оправдаться, но монсиньор молча и спокойно смотрел прямо в светлые глаза сюзерена.
Карломан не мигал, брови его несколько раз шевельнулись и, наконец, расправились:
– Заточение, Дюпере, на его время с вас снимаются полномочия ректора Заотара.
У Армана перехватило дыхание, он покачнулся, не в силах сдерживать чувства. Король продолжал:
– Извольте проследовать со стражниками.
Монсиньoр Дюпере поклонился:
– Повинуюсь. – При этих словах, снежный ястреб сорвался с его плеча и, с негромким хлопком, растворился в пространстве. – Простите, сир, но фамильяр этого наказания со мною разделять не будет, он отправился в запределье, где и будет ждать окончания заточения своего хозяина.
– Мы не возражаем, - после длительной паузы решил Карломан, – как известно, король Лавандера не имеет власти лишь над женщиной мага и его фамильяром.
Дюпере опять поклонился и, развернувшись, пошел к выходу, где его ждала четверка стражи.
– Неужели, - остановил его рокочущий голос правителя, - вы не попрощаетесь со своим любимым учеником?
Дюпере посмотрел в лицо Армана, улыбнулся, подмигнул:
– Держитесь, Шанвер, так или иначе, все образуется.
Молодой сорбир сглотнул, поклонился: