Шоколадница и маркиз
Шрифт:
– Благородство! – воскликнул Брюссо.
Пьер и Жан с улыбками переглянулись, Мартен протянул:
– Шевалье может тешить свои аристократические фантазии, но, понимаешь, – большая ладонь друга опустилась на мое плечо, - эта мадемуазель, ко всему, еще и невероятно расчетлива, нам, квадре «вода» , ты выгоднее именно в качестве союзника, а не побитой собачонки. То есть, прости, липкой курицы. Гаррель мечтает выиграть турнир Стихий.
И парни дружно расхохотались. Обидное, между прочим, недоверие. Да, я была уверена, что наши общие старания и толика удачи…
На прощание Виктор де Брюссо мне пообещал, чтo попросит прощения у некой мадемуазель, имени которой ни он ни я не произнесли. Он знает, что Делфин его вряд ли простит, но должен попытаться.
– Ты веришь в раскаяние мерзавца? – спросил Гонза, вываливаясь из портала прямо мне на голову в кабинке портшеза.
– Нисколько, – подумала я, – и шевалье де Брюссо это знает, он отнюдь не болван.
Крыс юркнул к затылку, уцепился коготками за воротник, спрятавшись под распущенными волосами.
– Боюсь, что и Мадлен де Бофреман не такая уж…
– Пустое, – мысленно перебила я. – Что Натали? Делфин? Они на меня злятся?
– Про Деманже ничего не скажу, а Бордело скорее рада, они с Купидoном поспорили на исход дела, мадемуазель выиграла.
Дo отбоя оставались считанные минуты, времени забежать к друзьям-оватам не было, с ними я встретилась уже на следующий день за завтраком. И нет, на меня они нисколько не сердились, даже Марит и Маргот, чьи дорогущие порошки сгорели без толку, добродушно отмахивались.
Слухи…
Да что там слухи. ?оворили: «Это же Гаррель – Шоколадница из Анси, она ведь ненормальная. Вообразите, отправилась на тренировку своей квадры, скрыв гимнастический костюм под халатом! Как будто хоть кому-то есть дело до их стихийных делишек! Гораздо любопытнее…» И список более любопытного был столь обширен, что моя неудавшаяся эскапада отошла даже не на второй, а на двадцать второй план.
Делфин Деманже тоже отнеслась к моему решению спокойно, хотя и без восторга. Ее мысли занимал предстоящий ученический совет.
Наступил вечер. Суматошный день почти подошел к концу, он вместил великолепную тренировку квадры «вода», познавательную лекцию по «Общей магии» от мэтра Леруа, консонанту у Мопетрю, фаблерохоралию, головоломию и одарил мадемуазель Гаррель тремя десятками призовых баллов. Великолепный, в сущности, день, сдобренный, для абсолютного великолепия, дружеским общением. Делфин переодевалась уже ко сну, а я отправилась в подвал Ониксовой башни, собиралась до отбоя прибрать там последствия вчерашнего представле?ия: стереть со стены мудры Купидона, забрать ткань, принадлежащую Натали,и ночной горшок близняшек. Кресло же всеми было решено сбросить в помойную шахту. Помощи мне не требовалось, мебель можно было поднять одной рукой.
Вчерашние события моих мыслей уже почти не занимали, случилось и случилось, я
– А, если, например, связать их вместе?
Вопрос касался задачки, которую задал на дом мэтр эр-Рази: «Вам, коллеги, дали две одинаковые нити, равные по длине, толщине и прочим показателям, если поджечь конец любой из них, она будет гореть ровно один час. Как с помощью этих нитей, не прикасаясь к ним руками, отмерять три четверти часа?»
Демон предложил связывание.
– Это нарушит условие задачи, – возразила я, - сказано же, без рук.
Нам с фамильяром головоломия нравилась чрезвычайно, мы так погрузились в обсуждениe решения, что ничего вокруг не замечали. Три четверти часа,то есть, получается, каждую нить нужно мысленно разделить на две и ещё две части… А, если?…
– С двух сторон! – сообщил крыс, высунув из потайного кармана мордочку.
– Одну нить поджигаем одновременно с двух сторон, а другую - только с одной. Как только первая нить догорит, значит, прошло полчаса!
– Вторая к этому моменту сгорит до половины! – ахнула я.
– Мы немедленно поджигаем второй конец другой нити и вуа-ля - весь процесс занимает ровно сорок пять минут – три четверти часа.
Поздравив друг друга с правильным ответом, мы также решили, что две головы лучше одной, и что полезность для мага фамильяра бесспорна.
– Кстати о фамильярах, – Гонза выпрыгнул из кармана, съехал на пол по юбке платья, - у мусорной шахты явно кто-то отирается, кто-то из нашей демонической братии. Пойду посмотреть.
– Хорошо бы, чтоб это оказалась Урсула, – подумала я.
И получила мысленный саркастичный ответ:
– Шоколадница мечтает вернуть пропажу маркизу. Мечтай…
Мы с Гонзой разделились, он повернул налево, к помойной шахте, я –направо, и вскоре оказалась перед ржавой решеткой комнаты пыток. Светильники все так же стояли по краям арки, освещая покинутые декорации: нелепое пузатое кресло, накрытая жаровня, ткань на стене. Виктор, по плану, должен был стоять вот здесь, под ночным горшком. Ни страха, ни тревоги я не ощущала, поэтому от вкрадчивого мужского голоса вздрогнула всем телом.
– Преступника всегда тянет на место преступления, правда, Катарина?
Арман де Шанвер маркиз Делькамбр, неслышно подкравшийся ко мне со спины, широко улыбался, нет, скалился, как хищный опасный зверь. «Он стал совершенно похож на генету», – подумала я и шагнула в комнату пыток.
– Преступление? Ты сейчас о себе,или желаешь в чем-нибудь, по обыкновению, обвинить меня?
– По обыкновению… – Арман посмотрел на меня сквозь решетку. – Побеседуем?
– Не та ли эта беседа, которую обещал мне маркиз в нашу прошлую встречу? Не прошло и года.
– Я начинала злиться и злости своей не скрывала.
– Увы, сегодня мне не до разговоров, дела. Давай условимся на октомбр, пятнадцатое число в четверть седьмого у статуи Тараниса Повелителя Молний в зале Безупречности, я оденусь в лазоревое, чтоб ты мог меня узнать, а ты… не знаю, держи в зубах розу.