Шопенгауэр
Шрифт:
У него имелись весьма четкие идеи по поводу искусства, и он много писал на эту тему. В его глазах высшей формой искусства была музыка, вслед за ней шла поэзия и, наконец, самая низшая из форм – архитектура. (Легковесные сентиментальные романы, выходившие из-под пера Иоганны Шопенгауэр, не представлены на его художественной шкале.)
Завершив работу «Мир как воля и представление», Шопенгауэр отправил рукопись издателю, сопроводив ее удивительно скромной запиской: «В будущем эта книга станет источником вдохновения для сотен других книг». И, как оказалось, не ошибся в своих ожиданиях. Но не в самом начале. В течение многих лет и даже десятилетий труд Шопенгауэра не пользовался успехом. Спустя шестнадцать лет издатель счел своим долгом сообщить Шопенгауэру, что почти весь и без того скромный тираж первого издания был отправлен в макулатуру. Реакция самого философа на столь
Сдав свой шедевр издателю и ничуть не сомневаясь в том, что его слава не за горами, Шопенгауэр отправился в длительный вояж по Италии. Перед отъездом он написал Гете, и тот прислал ему рекомендательное письмо к Байрону. Скандально знаменитый английский поэт жил в это время в Венеции, которая как раз оказалась на пути Шопенгауэра. Однажды, когда философ прогуливался вдоль Лидо с какой-то женщиной, мимо него галопом на лошади проскакал Байрон. Женщина вскрикнула, но не столько от испуга, сколько от восторга, что увидела знаменитого романтического героя. Охваченный ревностью, Шопенгауэр решил, что не станет пользоваться рекомендательным письмом Гете. (В последующие годы он приводил этот случай как пример того, что «женщины отвращают человечество от величия».)
Так Шопенгауэр разъезжал по Италии целый год – в Риме он раздражал своими провокационными высказываниями художников, собиравшихся в кафе «Греко» (проповедуя политеизм, называя апостолов «двенадцатью иерусалимскими филистерами» и т. п.); домой же посылал письма о том, что в Италии наслаждается не только ее красотами, но и красотками.
В 1819 г. вышла в свет работа «Мир как воля и представление». Она не просто содержала философскую систему Шопенгауэра в почти завершенном виде, но стала вершиной мысли ее создателя, не претерпев особых изменений в течение следующих сорока лет его жизни. К 1820 г. Шопенгауэр начал заметно тяготиться отсутствием мировой славы. Решив лично взяться за исправление ситуации, он выбил для себя пост приват-доцента в Берлинском университете, где преподавал Гегель. К этому времени Гегель превратился в своего рода толстый снежный покров, укутавший зеленые поля и леса немецкой философии. Настоящий ландшафт был неразличим под этой мутной пеленой зауми, философам оставалось лишь лепить причудливых снеговиков, кидать друг в друга диалектические снежки, кататься на коньках по замерзшим прудам абстракций. Мир толпился и толкался, чтобы послушать лекции Санта-Клауса.
Шопенгауэр сразу заметил, что его конкурент, претендующий на титул супертяжеловеса от германской философии, ничем не лучше шарлатана. Поэтому намеренно объявил, что будет читать свои лекции в то же время, что и Гегель. Однако, увы, его ждало жестокое разочарование – к нему никто не пришел. Чтобы как-то утешить себя после провала своих солипсических лекций, он завязал роман с девятнадцатилетней актрисой Каролиной Медон. Решив, что эта прекрасная юная особа и есть предмет его мечтаний, Шопенгауэр даже начал подумывать о женитьбе (при этом не посвятив в свои планы саму Каролину). Когда же он узнал, что помимо него у нее имеется еще несколько любовников, то пришел в ярость и предложил Каролине денег, чтобы та сделала выбор в его пользу. Затем ему на ум пришла мысль о необходимости очередного годового отпуска в Италии – неплохо было бы отдохнуть и хорошенько все обдумать. Насколько известно, Каролину он с собой не пригласил, однако, прощаясь с ней в Берлине, истово клялся, что мысленно будет с ней неразлучен. Каролина слишком буквально восприняла это расплывчатое обещание и через несколько недель сообщила ему в письме о своей беременности. Как истинный джентльмен, Шопенгауэр галантно решил пребывать с ней в мыслях и дальше и продолжил свое путешествие по Италии.
К моменту его возвращения в Берлин Каролина родила сына.
Примерно в это же время произошел и другой инцидент, имевший непредвиденные, но далеко идущие последствия. Однажды у философа должно было состояться свидание с Каролиной в его квартире. Можно только представить, как он с замиранием сердца прислушивался, ожидая, когда на лестнице раздадутся ее шаги. Шаги раздались, но, увы, то была соседка фрау Марке, сорокапятилетняя швея, которая поднималась к себе на этаж в компании двух подруг и громко перемывала косточки знакомым. Раздраженный этим злословием (и, по всей видимости, не желая становиться его объектом), Шопенгауэр открыл дверь и довольно грубо велел соседке подыскать для сплетен
В конце концов соседка подала на Шопенгауэра в суд, обвинив его в хулиганском нападении, и философ вынужден был заплатить небольшой штраф в размере двадцати талеров. Увы, к этому моменту фрау Марке узнала, что герр Шопенгауэр – человек не бедный, и подала иск, утверждая, что он столкнул ее с лестницы. Более того, в результате этого падения правую сторону ее тела парализовало и она едва может пошевелить рукой. Шопенгауэр, в свою очередь, это яростно отрицал. Как часто бывает в таких случаях, процесс затянулся на годы, зато адвокаты на этом деле хорошо нагрели руки. В итоге спустя шесть лет Шопенгауэр проиграл процесс. Надменная манера держаться отнюдь не расположила к нему судей, и он был вынужден платить фрау Марке по пятнадцать талеров раз в три месяца, пока ее рука оставалась неподвижной. Потерпевшая была особой неглупой и сумела растянуть последствия якобы нанесенного ей увечья еще на двадцать лет, регулярно получая от Шопенгауэра деньги вплоть до своей кончины. Когда тот узнал о ее смерти и понял, что ему больше не надо ее содержать, то сделал в своем дневнике остроумную запись на латыни: «Obit anus, abit onus», которая отнюдь не так груба, как может показаться на первый взгляд: «Старуха умерла, а с ней и бремя».
Между тем его философский труд «Мир как воля и представление» продолжал обрастать пылью на полках книжных магазинов. Слава упорно обходила Шопенгауэра стороной. И ко всему прочему Гегель по-прежнему собирал полный лекционный зал (при этом соседний оставался пустым). Испробовав прямой способ саботирования своего великого соперника, Шопенгауэр решил применить философскую тактику. Он писал, что гегельянство есть не что иное, как «наглая бессмыслица», а самого автора называл не иначе как «тупым, безграмотным шарлатаном». Увы, его слова все дружно пропускали мимо ушей.
Тем временем Шопенгауэр решил испробовать свои силы в переводах, в частности задумал перевести на немецкий Юма, а Канта – на английский. К сожалению, эти планы так и остались планами, хотя такие переводы наверняка обогатили бы философские круги по обоим берегам Северного моря. Нереализованными остались и планы женитьбы. Судя по всему, Шопенгауэр искренне любил Каролину Медон, однако опасался, что ее социальное положение и рожденный вне брака ребенок бросят тень на его репутацию всемирно известного философа, которым он непременно в один прекрасный день станет.
Кроме того, он, хотя и ошибочно, подозревал у нее туберкулез, который в то время воспринимали примерно так же, как в наши дни воспринимают СПИД. Хороший психиатр наверняка избавил бы Шопенгауэра от его страхов, но, увы, Фрейд появился на научной арене лишь спустя тридцать лет, в свою очередь испытав на себе влияние философии Шопенгауэра – именно она позволила ему разработать метод, при помощи которого он сумел бы излечить ее автора. Но поскольку никого рядом с Шопенгауэром на тот момент не оказалось, он так и продолжал разрываться между своим любящим эго и холодным, надменным супер-эго. Его роман с Каролиной тянулся еще несколько лет, и спустя годы, много позже после их окончательного разрыва, он упомянул ее в своем завещании. Впрочем, в то же время Шопенгауэр недвусмысленно исключил из него любые притязания со стороны некоего юного Карла Людвига Медона. Человек, который утверждал, будто понимает этот мир и может объяснить, что с этим миром не так, не сумел разобраться, что не так с ним самим.
В 1831 г. в Берлине разразилась вспышка холеры, которая унесла его главного соперника, Гегеля. Шопенгауэр спешно бежал из охваченного эпидемией города. Два года спустя в возрасте сорока пяти лет Шопенгауэр обосновался во Франкфурте, где прожил холостяком все последующие двадцать восемь лет, ведя размеренную жизнь подобно своему кумиру Иммануилу Канту. Именно в этот период Шопенгауэр оставил о себе малосимпатичный портрет, закрепившийся в памяти последующих поколений, – мелочный, склочный старикашка из Франкфурта, личность, которую мы одновременно и любим, и ненавидим (если уж подниматься до шопенгауэровского уровня философской оценки характера). У него вошло в привычку носить старомодное платье – хотя и безупречно сшитое, – а также появился пунктик насчет шума. («Я давно придерживаюсь мнения, что количество шума, который человек может спокойно вынести, обратно пропорционально его умственным способностям».)