Шопинг с Санта Клаусом
Шрифт:
Спрятав свой «жигуль», милиционеры-гринписовцы тихо двинулись в обход плантации, для пущей таинственности поминутно присаживаясь за сосенками и оглядывая окрестности из-под мохнатых зеленых лап. При этом старлей Горохов, продолжающий мечтать о превращении своего позорища в достохвальный подвиг, был менее внимателен, чем его не обремененный фантазиями товарищ, и подозрительный звук первым расслышал именно младший по званию.
— Слышь? Кажись, они! — прошептал сержант с недоброй радостью карателя, напавшего на свежий партизанский
Старший лейтенант сторожко прислушался и торжествующе пробормотал:
— В лесу раздавался топор дровосека!
Стихотворный текст незначительно расходился с прозой жизни: звук, который уловило чуткое милицейское ухо, соответствовал не рубке, а пилке.
— Там! — приблизительно определившись с источником шума, Петров и Горохов разделились, чтобы взять противника в тиски.
И едва не припозднились с захватом: объект неожиданно сам выскочил из-под деревца навстречу старлею!
— Стоять! Милиция! — крикнул Горохов, приседая и растопыривая руки, чтобы не упустить резвую гражданку в нетипичном для вредителя леса наряде: модных джинсиках и кожаной курточке с рюшками.
— Милиция, миленькая! — опять же нехарактерно обрадовалась вредительница.
В следующую секунду она повисла на шее у старшего лейтенанта, как медаль на ленточке.
— Стоять! — задергался Горохов, спешно стряхивая с себя неожиданную «награду».
Вредительница держалась на форменной милицейской куртке цепко, как плющ на дереве, но, в отличие от безобидного растения, порывалась дополнить несанкционированное объятие поцелуями.
— Вот нахалка! — с плохо скрытой завистью возмутился сержант Петров, незаслуженно обделенный преступными ласками. — Так и запишем: при задержании сопротивления не оказала, но пыталась дать взятку натурой лицу, находящемуся при исполнении!
— Чего? — удивленно переспросила нахалка, отказываясь от намерения покрыть признательными поцелуями исполнительное милицейское лицо. — При каком задержании?
— Документики ваши предъявите! — утерев физиономию, злорадно сказал старлей Горохов.
— А орудие преступления вот сюда попрошу! — сержант Петров выдернул из кармана полиэтиленовый пакетик из-под благополучно съеденных пирожков.
Вытряхнув из него крошки, он ухватил нахалку за запястье и в имитации рукопожатия ловко вытряхнул из стиснутого кулачка миниатюрный клинок.
— Вы спятили?! — оскорбилась нахалка.
— Так и запишем: при задержании оскорбляла лицо, находящееся при исполнении! — с удовольствием отметил сержант.
— Какого преступления?!
— Да ладно вам! К чему запираться? — махнул рукой старлей, настроение которого улучшалось с каждой минутой. — «Какое преступление»! А такое: незаконная заготовка новогодних елей!
— В количестве ста штук! — услужливо подсказал сержант Петров. — Или не ста? Признавайтесь по-хорошему, сколько деревьев срубили?
— Чем бы я их рубила?! — удивилась нахалка. — У меня и топора нет, одна пилочка!
— Сколько деревьев спилили? — учел поправку сержант.
— Это дамская маникюрная пилочка!!! — завопила гражданка, топая ногами.
— Ага, рассказывайте! Дамская! — заржал сержант. — А нарисован-то на ней мужик с топором!
— Мужики, вы что — смеетесь? — Дамочка перестала орать и широко раскрыла глаза, заблестевшие не хуже новогодних шариков.
Милицейские мужики и впрямь весело смеялись.
— Не пилила я деревья, клянусь вам! — горячо сказала задержанная, прижимая руки к сердцу. — Я веревку пилила!
— О, точно, тут и веревочка есть! — заглянув под сосенку, пуще прежнего обрадовался сержант Петров. — Вокруг стволика намотана, а на коре имеются отчетливые следы пилки!
— Так и запишем: пилила деревья — раз, вязала их — два! — резюмировал старлей Горохов. — Короче, гражданочка, попрошу прекратить разговорчики. Пройдемте!
— Да побойтесь бога, господа товарищи! Какие елки? Между прочим, я сама стала жертвой бандитского нападения! Меня, между прочим, ограбили! Украли очень важный документ! — задергалась гражданочка. — Вы выслушайте меня сначала!
— А вот мы сейчас вас в отделеньице отвезем и там как следует выслушаем! — пообещал Петров.
— Погоди уезжать, надо в лесничество сообщить, пусть пришлют своих людей — ущерб посчитать, елки собрать! — возразил Горохов.
В ожидании лесников милиционеры поместили задержанную в «шестерку», а сами остались на плантации, глубоко и свободно дыша хвойным ароматом. Солнышко поднималось все выше, приятно согревая воздух и озябшие милицейские души.
Для кого как, а для сержанта Петрова и старлея Горохова день обещал быть чудесным.
9
— Ладно! — сказала я себе, нервно побарабанив пальцами по бугристому сиденью, с которым до меня контактировали не лучшими своими сторонами худшие люди общества. — Ладно, ладно, ладно! Только один звонок. Один звонок — это же не беспринципное заигрывание, правда? Тем более у меня и в мыслях нет с ним заигрывать. Хватит уже, наигралась.
«Доигралась!» — ворчливо поправил внутренний голос.
— Тем более пусть он меня спасает! — огрызнулась я. — Во всех детективах безвинно арестованные герои всегда звонят своим юристам! Вот и я позвоню.
«Да уж, что-что, а повод организовать ты умеешь!» — неодобрительно буркнул мой внутренний ментор, но я его уже не слушала.
Я быстро, но внимательно, чтобы вновь не ошибиться, набрала нужный номер и, пока шел вызов, успела трижды прочитать успокаивающее заклинание: «Юрист человеку — друг, товарищ и брат!»
В братьях благодаря Вадику у меня острой нехватки не было, а вот юридически подкованный друг и товарищ требовался просто до зарезу. С учетом специфики шьющегося мне дела, я бы даже сказала — до запилу и зарубу.