Шопоголик и сестра
Шрифт:
— С удовольствием! — Дженис берет печенье с тарелки и садится. Некоторое время она задумчиво жует, а потом поднимает голову и спрашивает: — Одного не понимаю: чего ради она решила вас разыскать? После стольких-то лет?
Ха, этого вопроса я и ждала!
— Причина у нее была, — серьезно заявляю я. — У нас в роду обнаружилась наследственная болезнь.
Дженис аж подпрыгивает.
— Болезнь! Джейн, и ты молчала! — вскрикивает она.
— Это не болезнь, Бекки, — поправляет мама, —
— Фактор? — растерянно переспрашивает вконец перепуганная Джейн. — Какой еще фактор? — А сама смотрит на надкушенное печенье так, словно уже чем-то заразилась.
— Да он не опасный! — смеется мама. — Просто от него зависит свертываемость крови. Что-то в этом роде.
— Молчи! — требует Дженис. — Не переношу разговоров о крови!
— Врачи настоятельно советовали Джессике рассказать об этом факторе другим членам семьи, вот она и разыскала нас. Она слышала, что у нее где-то есть отец, но не знала, как его зовут.
— И тогда она спросила у матери, кто ее отец… — восторженно подхватывает Дженис, будто речь идет о телесериале по роману Рут Ренделл.
— Ее мать умерла, — поясняет мама.
— Умерла! — ахает Джейн.
— Но у ее тетки в старом дневнике было записано имя отца Джессики, — продолжает мама. — Так Джессика и узнала, как его зовут.
— И как же его звали? — едва дыша, спрашивает Дженис.
Пауза.
— Мама, это же Грэхем! — Том закатывает глаза. — Грэхем Блумвуд его звали, вот как!
— А, ну да… — Дженис даже разочарована. — Конечно. И что… она вам позвонила?
— Написала письмо, — рассказывает мама. — Мы, конечно, поверить в это не могли! Несколько дней были просто в шоке. Поэтому и не пришли на гавайскую викторину в церкви, — добавляет она. — Сослались на мигрень у Грэхема.
— Так я и знала! — торжествует Дженис. — Я еще сказала Мартину: «У Блумвудов явно что-то не так», но мне и в голову не могло прийти, что у вас появилась новая родственница.
— Да, тут бы никто не догадался, — утешает мама.
Несколько секунд Дженис молча переваривает услышанное. Потом вдруг напрягается и кладет маме руку на плечо:
— Джейн, будь осторожна. Она претендует на наследство Грэхема? Он уже переписал завещание в ее пользу?
Да уж, криминальных сериалов Дженис явно переела.
— Да ты что, Дженис! — смеется мама. — Ничего подобного! Больше того, семья Джесси, — она понижает голос, — прекрасно обеспечена.
— О чем ты! — Дженис аж вдохнуть забыла. Мама понижает голос до шепота:
— Это известные производители замороженных продуктов.
— А, понятно, — многозначительно произносит Дженис. — Так она не сиротка?
— Вовсе нет. — Мама возвращается к нормальному тону. — У нее есть отчим и двое братьев.
— Но ни одной сестры! — вставляю я. — Значит, нам обеим жилось одиноко. В жизни чего-то не хватало.
Все поворачиваются ко мне.
— Бекки, тебе чего-то не хватало в жизни? — спрашивает Дженис.
— О, конечно. — Я задумчиво отпиваю кофе. — Но признаться, в глубине души я всегда чувствовала, что у меня есть сестра.
Мама явно удивлена.
— Правда, дочка? Ты никогда об этом не говорила.
— Конечно, я молчала. Но сама-то знала.
— Боже правый! Как же ты могла знать! — удивляется Дженис,
— Внутренний голос подсказал, — отвечаю я, прижимая руки к сердцу. — Это такое ощущение, как будто… потеряна часть собственного «я».
Я дополняю слова жестом и случайно бросаю взгляд на Люка. Зря.
— А какую именно часть собственного «я» ты потеряла? — с интересом спрашивает он. — Надеюсь, не жизненно важный орган?
Господи, ну до чего бесчувственный человек. Чурбан толстокожий. Вчера вечером он зачитывал вслух выдержки из той книги о разлученных сестрах, беспрестанно хохотал и вскрикивал «Ну и бред!».
— Нет, не орган, а часть души, — язвительно отвечаю я.
Он поднимает брови и тянет: «А-а!»
— Мне недоставало родственной души. Другими словами, сестры.
— А как же Сьюзи? — спрашивает мама. — Она же была тебе как сестра. Такая милая девушка.
Я отвожу взгляд и бормочу:
— Друзья приходят и уходят. Это же не родные. Сьюзи не понимает меня так, как поняла бы родная сестра.
— Наверное, это был такой шок для вас! — восклицает Дженис. — Особенно для тебя, Джейн, — сочувствует она маме.
— Да, — соглашается мама, — не стану притворяться: я действительно была шокирована. Правда, в то время мы с Грэхемом еще не были знакомы…
— Ну конечно, конечно! — бурно поддакивает Дженис. — Я и не говорю, что он… ну что…
Она нервно замолкает и с громким хлюпом вливает в себя кофе.
— В сущности… мама медлит, помешивая кофе со страдальческой улыбкой на лице, — этого и следовало ожидать. В молодости Грэхем был прямо донжуан. Не удивительно, что женщины сами вешались ему на шею.
— Ну да… — с сомнением кивает Дженис. Мы все смотрим в окно. Папа идет по газону к кухонной двери. Его седые волосы; встрепаны, лицо пунцовое, и, хотя я ему сто раз говорила, что так нельзя, он опять надел носки под сандалии.
— Да, женщины никогда не могли устоять перед ним, — печально продолжает мама. — Но мы ходим к психологу, чтобы пережить этот кризис.
— К психологу? — удивляюсь я. — Ты серьезно?
— Конечно! — отвечает папа, войдя в дом. — Мы уже были на трех сеансах.