Шопоголик и сестра
Шрифт:
— Не волнуйся, детка. Рано или поздно вы с Джесс помиритесь.
— Хотелось бы верить, — кисло улыбаюсь я.
— Вы же сестры. Родня. А родных всегда тянет друг к другу. — Он смотрит в окно. — Гляди-ка! Что-то они сегодня рано.
У магазина уже переминаются в ожидании две женщины. Одна щурится, разглядывая выставленный на витрине хлеб, потом что-то говорит второй.
— А хлеб без скидки кто-нибудь покупает? — спрашиваю я.
— Из деревенских — никто, — отвечает Джим. — Только туристы. Но они здесь бывают нечасто.
Я озадачена:
— Спасательные?
— Да, их вызывают, когда какой-нибудь кретин застрянет в горах. — Джим пожимает плечами и тянется за ценником, на котором указана скидка. — Ладно, что уж там. Я давно привык, что хлеб прибыли не приносит.
— Но свежий хлеб — это же такая вкусня-тина! — Я оглядываю ряды пышных булок, и вдруг мне становится жалко их — как девчонок, которых никто не приглашает танцевать. — Я куплю хлеб. За полную стоимость, — твердо добавляю я.
— А я уже собрался снизить цену, — предупреждает Джим.
— Ну и что! Беру две большие белые булки и одну буханку черного. — Я направляюсь к хлебной витрине и сама выбираю покупки.
— Куда тебе столько хлеба? — дивится Келли.
— Пока не знаю. Тосты сделаю.
Келли берет у меня несколько фунтовых монет, с хихиканьем складывает булки в пакет и говорит:
— Джесс права: ты чокнутая. Так накрасить тебе глаза? Как ты хочешь?
— Покупатели скоро нагрянут, — сообщает Джим. — Вывешиваю ценник.
— Один глаз успею. — Келли торопливо тянется за палитрой теней. — А когда все уйдут, докрашу второй. Закрой глаза, Бекки.
Она начинает водить кисточкой по моему веку, а я сижу с закрытыми глазами и наслаждаюсь легкой щекоткой. Обожаю, когда меня красят.
— Вот так, — заключает Келли, — а теперь еще подводку. Не дергайся…
— Меняю ценник! — слышится голос Джима. Краткая пауза — и тут же знакомый звон колокольчика и голоса покупательниц.
— Погоди, Бекки, пока не открывай — глаза. — Келли чем-то встревожена. — Что-то не то выходит…
— Дай посмотрю!
Хватаю зеркальце и чуть не падаю. Под бровью распласталось ярко-розовое крыло теней, веко криво и жирно подведено красным. Видок такой, будто у меня заразная болезнь.
— Келли!
— Так в «Эль» написано! — оправдывается она и тычет в снимок накрашенной модели. — Видишь — красный с розовым!
— Ну и чудище! — Разглядывая свое перекошенное лицо, я не выдерживаю и начинаю хохотать. Никогда еще не показывалась людям с таким диким макияжем. Интересно, покупатели заметили? Оборачиваюсь… и умолкаю.
В магазин входит Джесс.
Невозмутимая, враждебная Джесс ничуть не похожа на тоненькую десятилетнюю школьницу. Несколько секунд мы смотрим друг на друга, потом взгляд Джесс небрежно скользит по журналам и моим косметическим причиндалам, разбросанным по всему прилавку. Наконец она молча отворачивается
Гул голосов в магазине смолкает. Почему-то мне кажется, что все вокруг понимают, что тут происходит.
Надо хоть что-нибудь сказать. Хотя сердце у меня готово выскочить из груди.
Кошусь на Джима, тот ободряюще кивает.
— Э-э… Джесс… — начинаю я, — утром я заходила к тебе, хотела объяснить…
— Нечего тут объяснять. — Она нарочито громко гремит банками и даже не глядит на меня. — Не понимаю, что тебе здесь надо.
— Мы с ней красимся, — приходит мне на помощь Келли. — Правда, Бекки?
Я благодарно улыбаюсь ей, но мое внимание приковано к Джесс.
— Я задержалась, чтобы поговорить с тобой. Чтобы… извиниться. Может, поужинаем где-нибудь вместе?
— Чтобы ужинать в твоем обществе, Бекки, я сегодня не при параде, — ~ ровным тоном отзывается Джесс. Выражение лица у нее упрямое и замкнутое, но я же вижу, как ей больно и обидно.
— Джесс…
— И потом, я все равно занята. — Джесс выставляет на прилавок три помятые банки и еще одну, без этикетки, с ценником «10 пенсов». — Не помнишь, что в этой, Джим?
— Кажется, компот, — хмурится он. — А может, морковь.
— Ладно, беру. — Она высыпает на прилавок горстку мелочи и выуживает из сумки мятый комок целлофана. — Пакет мне не нужен. Спасибо.
— Ну тогда завтра! — в отчаянии предлагаю я. — Или пообедаем…
— Бекки, оставь меня в покое.
Она твердым шагом покидает магазин, а я остаюсь на месте, и лицо у меня горит, как от пощечины. Постепенно шепоток перерастает в гул, а гул — в общий оглушительный галдеж. Я чувствую, как все вокруг поглядывают на меня, но мне все равно.
— Как ты, Бекки? — спрашивает Келли, робко касаясь моей руки.
— Не вышло… — Я беспомощно развожу руками. — Ты же видела…
— Она всегда была упертая, — Джим качает головой, — с самого детства. Злейший враг Джесс — она сама. И к себе она строга, и к людям. — Он умолкает, счищая что-то со своего ножа. — А ей бы не помешала такая сестренка, как ты, Бекки.
— Наплюй! решительно советует Келли. — Нужна она тебе! Забудь ты про эту сестру. Как будто ее и на свете нет.
— Думаешь, это так просто? — усмехается Джим. — Забыть родного человека?
— Не знаю, — я подавленно пожимаю плечами, — может, получится. Жила же я двадцать семь лет без нее…
— И хочешь прожить еще двадцать семь? — Взгляд Джима вдруг становится строгим. — Смотри: вас двое. Ни у тебя, ни у нее н«т других сестер. Бы могли бы стать лучшими подругами.
— Но я же не виновата… — начинаю оправдываться я, потом вспоминаю свою вчерашнюю исповедь. — Не я одна…
— А я тебя и не виню, — говорит Джим. Обслужив двух покупательниц, он поворачивается ко мне: — Идея! Я знаю, чем занята Джесс сегодня вечером. Я тоже там буду.