Шота Руставели
Шрифт:
В целях маскировки Шота строит сюжет своей поэмы крайне сложно. Сначала он дает картину торжества по случаю коронования Тамары, а затем, показав Тариеля на охоте, он устанавливает через него связь между событиями, происшедшими до этого коронования и последовавшими за ним.
При анализе поэмы и раскрытии смысла описанных в ней событий удобнее следовать не порядку изложения, принятому автором, но тому течению событий, которое имело место в политической жизни Грузии, чтобы легче установить их внутреннюю связь с поэмой.
Такой порядок важен тем, что, зная действительные события, мы лучше поймем приемы маскировки,
Хронологически рассказ Тариеля охватывает события, имевшие место в царской семье еще до воцарения Георгия III. Тариель говорит, что Индия состоит из семи царств, причем седьмое царство принадлежит его отцу, добровольно присоединившему его к Индии и назначенному за это главнокомандующим всеми военными силами государства. Сам Тариель воспитывался при дворе индийского царя и считался его приемным сыном. Легко установить, что Индия в XII веке не состояла из семи царств, и этот рассказ относится, конечно, не к Индии, а к Грузии, которая в XII веке включала в себя Карталинию, Кахетию, Самцхе (Сатабаго), Сомхетию, Абхазию, Имеретию и Осетию. Рассказ Тариеля и относится к Осетии, царевичем которой был Давид Сослан. Летописец Тамары, начиная описание ее самостоятельного царствования после смерти Георгия III, прямо говорит, что с'ехались представители семи царств, из которых состояла Грузия.
Здесь характерны даты. Тариель говорит, что ему было пять лет, когда у царя родилась дочь. Мы знаем, что Тамара родилась в 1156 году и в том же году на престол вступил Георгий III. Значит, присоединение Осетии к Грузии произошло еще при отце Георгия – царе Дмитрие, и состоялось, очевидно, на определенных условиях с предоставлением царю Осетии амирспассаларства (главенства) над грузинскими войсками. Выходит, что Сослан родился еще при царе Дмитрие и был взят на воспитание в царскую семью. Теорий III, очевидно, принял по-наследству обязательство отца в отношении осетинского царя.
Но в словах Тариеля имеется неточность. Его не могли усыновить до Георгия III при дворе Дмитрия, – у последнего было два сына, – и тем более не могли воспитывать на мысли, что в будущем он сможет занять трон Грузии. Все это было позднее, и эта маленькая неточность вносится автором, видимо, сознательно, чтобы затушевать действительность.
Тариель говорит, что, когда умер его отец, ему было около пятнадцати лет, и царь назначил его спассаларом армии, – должность, которая перешла к нему как бы по наследству от отца. Он воспитывался вместе с царской дочерью, но, когда она стала подрастать, царь построил ей особый дворец.
Царь воздвиг дворец. Как чара, в нем чертог из безоара,Из рубинового жара гиацинтов вырезныхДля нее. А перед домом – садик малый с водоемом.Розы в зеркале знакомом длили пламень грез своих.Тамара действительно имела в Исани свои дворец, но, конечно, она жила не изолированно.
Характерно в рассказе Тариеля указание, что он рос с мыслью, что трон Индии должен перейти к нему.
Мне пятнадцать лет уж было. Сердце было полно пыла.Воля царская взрастила, как царевича, меня.Очевидно, при дворе Георгия III создались группировки, которые хотели противопоставить законному претенденту на грузинский трон, царевичу Демне, росшему в семье Орбелиани, Давида Сослана, и эта мысль крепко засела в голове последнего.
Это надо иметь в виду для понимания той сцены, когда Тариель рассказывает Автандилу о потрясении, которое он пережил при встрече с Нестан-Дареджан. Однажды он – Тариель, вернувшись вместе с царем с охоты, стоял у входа в покои царевны. Увидев ее сквозь раздвинувшиеся шторы, он был так поражен ее красотой, что упал в обморок. Он болел долго, у его изголовья совещались умнейшие люди страны, погруженные в чтение священных книг; наконец, он стал постепенно поправляться.
Эту сцену не следует понимать в прямом смысле. Здесь Шота, очевидно, имеет в виду совершенно другие обстоятельства. Не мог, в самом деле, Тариель, росший вместе с Нестан-Дареджан, быть пораженным ее красотой настолько неожиданно, что это явилось причиной обморока и послужило переломным моментом в его жизни.
Значение этой сцены в ином. Сослан рос с мыслью о возможности в будущем занять трон Грузии. Его увлечение Тамарой могло протекать в полной гармонии с его честолюбивыми замыслами, и потрясение, пережитое им, вызвано было, очевидно, вовсе не тем, что он был поражен красотой подруги своего детства.
По мере того как подрастал Демна, для всех становилось ясным, что наступает момент, когда он заявит свои права на трон. И прежде всего это было ясно самому Георгию III. Между ними были возможны и столкновения и компромиссы, и нет сомнения, что прежде, чем решиться на крайности, обе стороны искали выхода в компромиссе. Известно честолюбие Тамары и ее мечты о троне, и неудивительно, что в числе выходов из сложного положения был намечен также брак Тамары с Демной. Сослана могло потрясти так сильно именно это обстоятельство. В один далеко не прекрасный для него день перед ним раскрылась завеса, – кто-то приподнял ее, – и Сослан был поражен этим известием так сильно, что оказался на краю гибели.
Он терял все, – и трон и любимую женщину. Ничто не могло уже помочь ему, и вся надежда была на мудрость людей, погруженных в священные писания. Это очень характерно. У изголовья Тариеля именно в этих книгах искали способы его исцеления. Очевидно, брак Тамары и Демны, двоюродных брата и сестры, мог быть разрешен только церковью. Чтение священных книг продолжалось довольно долго, и это свидетельствует, что борьба велась долгая и упорная. Наконец, настал день, когда Тариелю предрекли выздоровление. Спор кончился, и не в пользу неожиданно всплывшего брачного проекта.
После того, как Тариель оправился, он жил уже не во дворце, а у себя дома. Характерная деталь. Если бы причиной болезни была любовь, то меньше всего могло помочь Тариелю удаление из дворца. Наоборот, он стремился бы находиться ближе к своей возлюбленной, Но. очевидно, причина его болезни была иной, и ему пришлось почти демонстративно покинуть дворец.
Как ни серьезны были обстоятельства, вызвавшие его болезнь, он все же имел еще время, чтобы обдумать свое положение и принять решение. Пока же он взял себя в руки и предался охоте, верховой езде, играм и веселью.