Шотландцы не забывают
Шрифт:
И когда они совсем стихли, она приложила руки к глазам и почувствовала, как ее тело пульсирует радостью любви, превосходящей все, что она когда-либо представляла себе и о чем когда-либо мечтала.
Эта любовь к мужчине была сродни прекрасной мелодии, цветам, звездам и луне.
Торквил в ее представлении был идеальным мужчиной: добрым и великодушным и вместе с тем решительным и целеустремленным.
Какое еще чудо должно произойти, чтобы она смогла стать его женой!
— Я люблю его, люблю! —
И вдруг, словно впервые осознала в полной мере всю грандиозность проблем, вставших перед ними, она вознесла руки к звездам над головой и с силой, исходящей из самых глубин души, стала молиться:
— Помоги мне… Боже… пожалуйста, помоги мне! Не дай мне… потерять счастье, которое я обрела… помоги нам найти… путь… чтобы соединиться друг с другом…
Она молилась вслух, но голос ее, казалось, терялся во мраке ночи.
Затем, как будто лунный свет, мерцающий на поверхности моря, утратил свою магическую силу, Пепита повернулась и медленно покинула башню.
Оставив позади волшебные ночные таинства, она тихо спустилась по лестнице в свою спальню.
На следующий день гости, оставшиеся в замке, сразу после раннего завтрака отправились на охоту, и Рори пошел с ними.
Торквила не было за столом, и Пепита поняла, что после сказанного и прочувствованного ими прошлой ночью он не хочет встречаться с нею в окружении сторонних людей.
Рори не терпелось пойти на охоту с дедом, и за завтраком он то и дело приставал к нему.
— Когда мне можно будет стрелять, дедушка? Ты обещал мне, что скоро, и я хочу стрелять так же хорошо, как ты.
— Это — комплимент, герцог, — засмеялся некий пожилой гость. — Через год-другой он, как вся нынешняя молодежь, будет говорить, что стреляет лучше вас.
— Ну что ж, у меня есть еще несколько лет, — добродушно пошутил герцог.
Словно обидевшись за то, что Рори уделяют слишком много внимания, Жани слезла со стула и подошла к герцогу.
— Дедушка, я хочу пойти с тобой, — заявила она. — Я тоже хочу стрелять.
Герцог поднял ее и посадил себе на колено.
— Леди не стреляют, — твердо ответил он.
— Значит, я — исключение, Келвин, — ввернула герцогиня с другого конца стола.
— Могу сообщить тебе, что я превосходно стреляю как из ружья, так и из пистолета!
Она сказала это столь резким и агрессивным тоном, что некоторые гости удивленно взглянули на нее.
Герцог ничего не ответил, и она не преминула продолжить:
— Мой муж довольно старомоден: он считает, что женщина должна ограничить себя шитьем и вязанием. Я же всегда умела ловить рыбу не хуже моих братьев, стрелять, как они, если не лучше, и, уж конечно, превосходила их в верховой езде!
Пепита понимала, своим хвастовством она хотела привлечь внимание к себе, раздраженная благосклонным отношением герцога к своим внукам.
— Сожалею, герцогиня, но я тоже не люблю, когда женщины стреляют, — заметил кто-то из гостей. — Я старомоден, как Келвин.
— Когда вы будете гостить у нас в следующем году, — не унималась герцогиня, — я буду на охоте рядом с вами и докажу вам — женщина зачастую не уступит мужчине даже в том, что вы считаете исключительно мужским делом.
Герцог рывком поднялся со стула.
— Мы отправляемся через пять минут, отчетливо произнес он. — Поспеши и приготовься, Рори, или я уйду без тебя!
Рори, в ужасе от подобного предупреждения, выскочил из комнаты, и Пепита торопливо последовала за ним.
Жани держалась за руку деда.
— Когда ты вернешься, дедушка, — сказала она, — ты принесешь мне веточку белого вереска, которая приносит счастье? Но ты должен сорвать ее сам, Фергюс говорит, что в белом вереске от вождя Мак-Нэирнов — самые сильные чары.
Гости рассмеялись, а один из них сказал:
— Я думаю, ты не откажешь в такой просьбе, Келвин, хотя большинство» чародеек «, которыми ты увлекался в прошлом, потребовали бы от тебя орхидей.
Спохватившись, видимо, что оказался несколько несдержанным в присутствии герцогини, он зачастил:
— Я должен поспешить, дабы не заставлять вас ждать, ведь это непростительный грех — сдерживать залпы наших ружей!
Жани все еще ждала ответа герцога, и он, посмотрев на нее со своей огромной высоты, промолвил:
— Я постараюсь найти тебе веточку белого вереска, а если не найду, то принесу перо для твоей шляпки.
— Лучше и то, и другое, дедушка, — заключила Жани.
Гости вновь принялись подтрунивать над герцогом, когда выходили из столовой и спускались по лестнице.
Герцогиня продолжала сидеть неподвижно на своем месте в конце стола, но выражение на ее бесцветном лице способно было напугать Пепиту, если б она его видела.
Утром у Жани были уроки, затем Пепита гуляла с ней до ленча за воротами парка, и они бродили вдоль края утесов, возвышавшихся над морем.
В скалах когда-то вытесали ступени.
По ним, как по извилистым тропинкам, легко можно было спуститься на пляж.
Но как раз выдалось время прилива, волны подступали к нижним ступеням у моря, разбиваясь о скалы, и Пепита не позволила Жани спуститься вниз.
— Мы пойдем туда, когда кончится прилив, — пообещала она, — и поищем раковины. Я помню, твой папа рассказывал: когда он был маленьким мальчиком, он находил очень красивые ракушки на этом берегу.
— Я тоже хочу найти ракушки, — сказала девочка.
— Мы найдем много ракушек, — заверила ее Пепита, — и тогда я сделаю тебе из них ожерелье.