Шотландцы не забывают
Шрифт:
Очень осторожно, словно боясь испугать ее, он наклонился к ней, и его губы коснулись ее губ.
Он поцеловал ее нежно, прикоснувшись к ней словно к огромной драгоценности.
Поцелуй этот был не таким, — как прежние; он так растрогал ее, что слезы сами собой наполнили глаза и потекли по щекам.
Торквил целовал ее, пока сердце не начало биться, как в минуты прошлых встреч, и, когда его поцелуи стали более жадными и властными, она почувствовала, как возвращается к жизни ее тело, вознося его к звездам.
Она
— Я люблю тебя! — промолвил он глубоким голосом. — Это так поразительно, моя любимая! Я никогда не испытывал ничего подобного, но совершенно точно знаю, что мы принадлежим друг другу и никто из нас не сможет существовать без другого.
— Я… я… люблю тебя! — пролепетала Пепита. — Но, ты знаешь, нам это… не суждено.
— Нам суждено, — уверял ее Торквил, — любить друг друга. Наша любовь совершенна, она стала частью нашего существования, поэтому мы не можем жить без нее.
И словно желая предотвратить ненужный спор, он вновь целовал ее, целовал до тех пор, пока она не ощутила огонь, пылавший в ней и рвущийся к пламени, которое она чувствовала на его губах.
Затем он стал осыпать поцелуями ее нежную шею, вызывая в ней странное, неукротимое возбуждение, которого она не знала раньше.
Она протестующе прошептала что-то и попыталась оттолкнуть его от себя.
А между тем ее дыхание стало прерывистым, веки отяжелели, и она жаждала его поцелуев, как не желала ничего в своей жизни.
— Я не хочу испугать тебя, мое сокровище, произнес Торквил чуть хрипловатым голосом. — Я должен столькому научить тебя, что не могу больше ждать, когда мы будем вместе наедине и я смогу осуществить свою мечту.
Пепита хотела ответить, что это никогда не случится, потому что она должна оставить его.
Но в эту минуту она не могла вспугнуть их счастье, лишиться чуда его поцелуев, любви, которую видела в его глазах.
— Ты так прекрасна! — воскликнул Торквил. — Но я люблю тебя не только за это. Я обожаю твой смех, твою маленькую мудрую головку, твою доброту, ибо ты всегда думаешь не о себе, а о других. И знаю, нет на свете женщины, более бескорыстной, более женственной, нежели ты.
Он поцеловал ее вновь и затем приложил ее руку к своим губам.
— Все, чего мне хочется, — это остаться здесь на всю ночь, целовать и любить тебя, но, мое сокровище, ты непременно должна выспаться. Ты прошла через ужасные испытания сегодня, поэтому обещай мне, что завтра будешь отдыхать.
— Отдыхать? — Пепита с трудом верила, что не ослышалась.
— Дом наполнится скорбящими по герцогине, — объяснил Торквил, — шторы будут опущены, везде будет слишком мрачно и неприятно. Я не хочу, чтобы ты участвовала в этом.
Он положил ладонь на ее руку и добавил:
— Оставайся здесь с детьми, а я приду днем, чтобы повести их на прогулку. Конечно, охота и всяческие развлечения будут отменены до похорон.
— Д-да… я понимаю, — тихо молвила Пепита.
— Когда все это закончится, мы с тобой вернемся к нашим планам, — сказал Торквил.
— Теперь же я хочу, чтобы ты запомнила: я люблю тебя и очень скоро смогу доказать тебе, как сильно я тебя люблю!
Словно подстегнутый этой мыслью, он вновь наклонился к ней и поцеловал так, что в обоих зажглось неудержимое пламя, и Пепита желала только одного — быть ближе и ближе к нему.
Но, заставляя себя уйти, он произнес:
— Я обожаю тебя, моя милая, моя чудесная! Думай обо мне, сокровище мое, а я буду мечтать о тебе.
И не дожидаясь ответа, он вышел из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.
Глава 7
Пепита пожелала доброй ночи Жани — малышка обвила ручками ее шею.
— Я люблю тебя, тетя Пепита! — сказала она. — И мне нравится здесь, в этом большом замке.
— Ты счастлива, милая?
— Очень, очень счастлива! А завтра я буду учиться танцевать рил!
Пепита поцеловала девочку и стояла, глядя, как глазки ее медленно закрываются.
Когда она выйдет из спальни, Жани уже будет крепко спать.
Она прощалась с родным человеком, который так много значит для нее, и для нее была непереносимой мысль, что она никогда больше не увидит Жани или по крайней мере до тех пор, пока она не станет намного старше.
Она пыталась отогнать эту мысль, переходя из спальни Жани в комнату Рори.
Мальчик сидел на постели и читал книгу.
— Это очень интересно, тетя Пепита, — молвил он, когда она вошла. — Здесь говорится о битвах, в которых мы участвовали, и упоминается о моем клане — он сражался очень мужественно.
Пепите хотелось улыбнуться, услышав гордую нотку в его голосе, когда он сказал «мой клан»; конечно, он уже причисляет себя к Мак-Нэирнам.
Герцог недвусмысленно давал понять, что со временем Рори станет вождем.
По шотландским обычаям только мужчины участвовали в похоронах герцогини.
Пепита видела из окна, как траурный кортеж направлялся из замка к герцогскому кладбищу, находившемуся в центре леса.
Рори шел рядом со своим дедом, непосредственно за гробом, и девушка не могла смотреть на них без слез умиления.
Было очевидно, однако, что никто в замке не скорбел по герцогине искренне, по-настоящему, несмотря на опущенные шторы, креповые вуали и черные повязки на рукавах.
Пепита, будучи англичанкой, чувствовала себя незваным гостем и не вступала в контакты с многочисленными родственниками обоих кланов, съехавшихся со всей Шотландии; многие из них остановились в замке.
Теперь же все было кончено, последний провожающий отбыл после ленча.
За ужином она и Торквил останутся наедине с герцогом.