Шотландский узник
Шрифт:
Ну… он уже перешел свой Рубикон, и, Бог даст, у него еще осталось время.
Погода портилась, первые капли дождя уже запятнали ступени крыльца. Лошади прядали ушами и фыркали, после долгого отдыха они не возражали против дождя, были свежими и стремились к движению.
Джейми держал мерина Грея. Он вежливо склонил голову и отступил, позволяя Грею сесть в седло самому. Когда Грей положил руку на край седла, он услышал тихий шепот шотландца:
— Ладья встает перед королем. Ваш ход.
Грей громко рассмеялся, взрыв веселья вытеснил беспокойство.
— Ха, — сказал он, не повышая голоса. — Ладья
На этот раз Джейми не мог заручиться помощью Карен. Вместо этого, когда няня Пегги пришла забрать Вилли на чай, он попросил ее передать Бетти записку от него. Пегги не умела читать, так что она могла, конечно, рассказать, что он встречается с Бетти, но не знала, где и когда. Ему не нужны были слушатели.
Бетти ждала его за сенным сараем, брезгливо разглядывая огромную навозную кучу. Она изменила выражение лица, вопросительно подняв одну бровь.
— У меня есть для вас одна небольшая вещь, мисс Бетти, — сказал он без предисловий.
— Как кстати, — сказала она, расплываясь в кокетливой улыбке. — Надеюсь, не слишком небольшая? И так же надеюсь, что вы подыщете для нее место получше, чем это, — добавила она, бросив взгляд на навоз. Для мух уже было слишком холодно, и лично Джейми находил этот запах достаточно приятным, но видел, что она не разделяет его мнения.
— Это место вполне подходит, — сказал он. — Дай мне руку, девочка.
Она недоверчиво протянула ладонь. Ее взгляд выразил удивление, когда он положил ей в руку маленький кошелек.
— Что это? — спросила она, но звон монет, когда она встряхнула кошелек, был убедительным ответом.
— Это твое приданое, девочка, — сказал он, улыбаясь.
Она подозрительно смотрела на него, явно не зная, не принять ли это за шутку.
— Такая девушка, как ты, должна выйти замуж, — сказал он. — Но выходить тебе надо не за меня.
— Кто это сказал? — она уставилась на него круглыми глазами.
— Я, — ответил он твердо. — Как и у мерзавца Уилберфорса, у меня есть жена.
Она моргнула.
— Жена? Где она?
Ах, где она, в самом деле?
— Она не могла остаться со мной, когда меня взяли в плен после Куллодена. Но она до сих пор жива.
Господи, храни ее в безопасности…
— Но есть один подходящий человек, девочка, и ты хорошо его знаешь. Джордж Робертс отличный парень, и с этой мелочью, — он кивнул на кошелек в ее руке, — вы сможете построить небольшой дом. — она не отвечала, но поджала губы, и он видел, как она строит расчеты в голове. — У тебя должен быть свой собственный очаг, девочка, и колыбель с ребенком около него.
Она сглотнула, и впервые за то время, что он ее знал, ее взгляд стал нежным и неопределенным.
— Но почему мне? — она покачала кошельком, не предлагая вернуть его обратно. — Вам деньги тоже нужны.
Он покачал головой и решительно отступил на шаг назад.
— Поверь мне, девочка. Это лучший способ их использовать. Прими их с моим благословением, и, если можешь, назови первенца Джейми. — он улыбнулся ей, чувствуя, как в груди поднимается тепло.
Она издала бессвязный звук, шагнула к нему, поднялась на цыпочки и поцеловала в губы.
Хриплый вздох отбросил их друг от друга, Джейми обернулся и увидел,
— На, что, черт возьми, ты уставился? — огрызнулась на него Бетти.
— Ни на что, мисс, — заверил ее Крузо и приложил большую ладонь ко рту.
Глава 43
Преемственность
26 октября 1760
Грей прибыл в Лондон под беспорядочный перезвон колоколов.
— Король умер! — выкрикивали продавцы памфлетов, газет, писаки, уличные мальчишки, и их голосам эхом вторил весь город. — Да здравствует король!
В суматохе яростных дебатов и общественных забот, которыми сопровождаются государственные похороны, последние аресты ирландских якобитов, которые именовали себя «Дикой охотой» прошли почти незаметно. Гарольд, герцог Пардлоу и его брат, почти не спали и не ели в течение нескольких дней, и уже находились в сомнамбулическом состоянии между сном и смертью, когда явились в Вестминстерское аббатство в вечер похорон короля.
Герцог Камберленд выглядел не лучше них. Грей видел, как глаза Хэла остановились на Камберленде со смешанным выражением мрачного удовлетворения и сдержанного сочувствия. После трибунала у Камберленда случился инсульт, и одна половина лица у него странно просела вниз, глаз почти закрылся. Но другой пылал боевым духом и метал молнии в сторону Хэла с противоположной стороны часовни Генриха VII. Временами внимание герцога отвлекал его родной брат, герцог Ньюкасл, который, всхлипывая, поочередно подносил к глазам то платок, то лорнет, высматривая знакомых в толпе. Выражение отвращения появлялось на лице Камберленда и он снова поворачивался к склепу перед которым возвышался задрапированный фиолетовым бархатом гроб, мрачный и величественный в свете шести огромных канделябров.
— Боюсь, Камберленд сам себя доконает в самый краткий срок. — За спиной Грея раздался тихий шепот Горация Уолпола, но он не мог сказать, обращается ли Хорри к нему или просто озвучивает свои наблюдения. Уолпол всегда рассуждал вслух, и его мало заботило, слушают ли его.
Чтобы ни хотелось сказать публике о поведении королевской семьи, а сказать накопилось много чего, они, в основном, проявили стойкость в эти дни скорби. Отпевание Георга II длилось уже два часа, и ноги Грея превратились в ледяные столбы, вросшие в холодный мраморный пол монастырского этажа, хотя Том и заставил его надеть две пары чулок и шерстяной жилет. Голени болели.
Спасаясь от пронзительной стужи, Ньюкасл тайком встал на полу длинного черного плаща Камберленда; Грей надеялся, что он успеет отступить, когда его брат двинется с места. Но Камберленд стоял нерушимо, как скала, несмотря на больную ногу. Бог знает почему, он выбрал темно-каштановый парик в стиле «Адонис», который странно сочетался с его искаженным и раздутым лицом. Может быть, Хорри был прав.
Зрелище открытого склепа было впечатляющим, Грей признавал эффектность этой сцены. Теперь Георг II раз и навсегда избавился от «Дикой охоты» и прочих земных неприятностей. Трое офицеров Ирландской бригады были тихо осуждены трибуналом и приговорены к казни. Повесят их тоже без излишнего шума. Монархия была в безопасности, общество пребывало в блаженном неведении.