Шотландский узник
Шрифт:
— Н-нужно ослабить ж-жгут, — выдавил он, ненавидя себя за беспомощность и неспособность справиться с трясущейся челюстью.
Куинн быстро наклонился, чтобы помочь, его кудри скользнули по лицу Грея; от ирландца пахло торфяным дымом, потом и жирной колбасой — странно успокаивающий теплый запах.
— Позвольте-ка взглянуть, — его дружелюбный тон действовал умиротворяюще. — Ах, вот она, горюшко ты наше. Теперь лежите тихо, мистер Берд, я сейчас… — Он сосредоточенно притих, нащупав узел. Грей чувствовал тепло тела Куинна, ему стало немного
Том тихонько заскулил. Грей запустил пальцы во влажные волосы своего камердинера, потирая кожу за ухом, словно успокаивая собаку, у которой вытаскивали клеща.
— А теперь, — пробормотал Куинн, усердно работая пальцами в темноте. — Почти. Все, готово.
Том испустил тяжелый вздох и сглотнул воздух, больно впившись пальцами здоровой руки в ляжку Грея. Грей понял, что жгут ослаблен, и кровоток возвращается в раненую руку, разбудив онемевшую боль. Он сам хорошо помнил это ощущение, и потому положил руку на пальцы Тома и легко сжал их.
— Кровотечение сильное? — спросил он тихо.
— Совсем немного, — рассеянно ответил Куинн, все еще держа руки под плащом. — Но все-таки есть. Надо поменять повязку и подлечиться. — он встал, немного покачал головой и, сунув руку в карман пальто, вытащил знакомую квадратную бутылку.
— Хорошо, что я захватил лекарство для Джейми. Тот, кто его сварил, говорил, что оно годится от всех болезней, а уж от холода и огнестрельной раны, так обязательно.
Он передал бутылку Грею. Сладковатый запах вызывал неясную тревогу, но Грей колебался не больше секунды, прежде чем сделать маленький глоток.
Он закашлялся. Он кашлял, пока не потекли слезы, его грудь ходила ходуном, но в желудке уже рос теплый шарик. Тем временем Куинн закончил ощупывать руку Тома и теперь держал бутылку у его рта. Том глотнул пару раз, остановился, прокашлялся и без слов, жестом попросил передать бутылку Грею.
Заботясь о Томе, Грей пил мало, всего несколько глотков, но этого было достаточно, чтобы его голова мягко закружилась. Он перестал дрожать, чувствуя, как наплывает дремота. У ног Грея Куинн завязал последний узелок на повязке, изготовленной из оторванного подола рубашки, и, похлопав Грея по плечу, протиснулся обратно на корму.
Впереди Джейми Фрейзер еще несколько раз наклонился над веслами, но заслышав возню Куинна, спросил:
— Как ты там, малыш Берд?
Единственным ответом Тома был нежный храп; он заснул во время перевязки. Куинн наклонился вперед, чтобы ответить:
— Сейчас уже получше. Но пуля по-прежнему у него в руке. Так что надо везти его к врачу, я так думаю.
— Ты знаешь хоть одного? — голос Фрейзера звучал скептически.
— Да, и ты тоже. Мы отвезем его к монахам в Инхклеран.
Фрейзер замер. Он перестал грести, повернулся к Куинну и бросил на него сердитый взгляд, заметный даже при свете звезд.
— До Инхклерана не меньше десяти миль. Я не догребу так
— Тебе и не придется, морской волк. Как думаешь, зачем нам парус?
Грей откинул голову назад. Конечно, подумал он, с каким-то ребяческим интересом, а зачем нам парус? Парус, конечно, был маленьким, но все же…
— У меня сложилось впечатление, что для использования паруса нужен ветер, — с подчеркнутой учтивостью сказал Фрейзер. — А здесь полный штиль, как вы верно заметили.
— Будет у нас ветер, мой краснобородый друг. — Куинн отвечал еще вежливей. — С восходом придет ветер от Лох-Дерг, и дыхание зари наполнит наши паруса, как говорится в одной хорошей книге.
— А долго ли до рассвета, — голос Фрейзера звучал подозрительно. Куинн вздохнул и укоризненно щелкнул языком.
— Часа четыре, эх ты, маловер. Еще немного, и мы выйдем в воды Лох-Ри. Мы можем пристать к берегу и отдохнуть до рассвета.
Фрейзер хмыкнул в своей манере, но покорно вернулся к веслам, и медленное движение против течения Шеннона возобновилось. В ночной тишине под ритмичный плеск весел Грей уронил голову и предался грезам.
Сны были странные и очень яркие, и он почти проснулся, увидев себя в объятиях голого Куинна, впечатление было настолько реальным, что он сплюнул за борт, чтобы избавиться от вкуса поцелуя. Потом до него дошло, что это вкус напитка — имбирная отрыжка заполнила носоглотку, и Грей затих на дне лодки, глядя по сторонам.
Он обнаружил, что лежит в обнимку с Томом. Камердинер прижался к нему, дыша перегаром; его лицо было прижато к груди Грея, жар раскрасневшейся щеки чувствовался даже через полусухую рубашку. Движение прекратилось, они были одни в лодке.
Было еще темно, но облачный покров поредел, и взгляд на немногочисленные звезды подсказал ему, что до рассвета осталось не больше часа. Он лежал на мокрых досках, стараясь держать глаза открытыми и не вспоминать наиболее пикантные подробности своих снов.
Он все еще был так пьян, что ему не приходило в голову поинтересоваться, куда ушли Куинн с Фрейзером, пока он не услышал их голоса. Они сидели рядом с лодкой на земле. Ну, конечно, они на земле, подумал Грей, но его одурманенный наркотиками ум сразу нарисовал ему картину этой дружной парочки, дрейфующей на облаке в полуночном небе, усыпанном алмазами звезд. Они продолжали спорить:
— Я сказал, что не собираюсь это делать, и это мое последнее слово! — голос Фрейзера был низким и напряженным.
— Ты отречешься от своих товарищей, с которыми вместе проливал кровь?
— Вот именно. И ты поступил бы так же, если бы хоть немного подумал своими куриными мозгами.
Облако, на котором сидел Куинн, исчезло, он сам свернулся в клубок и превратился в красный глаз огромного петуха, который закукарекал по-ирландски и, хлопая крыльями, начал что-то клевать у ног Фрейзера. Оказалось, Фрейзер был совершенно голым, но несколько замаскированным парами облака, на котором сидел.