Шоу не должно продолжаться
Шрифт:
– Что ж, если я правильно вас понял, получается, что Евгений Березин – человек вполне успешный. С программой у него полный порядок, с коллегами он ладит, с людьми, которые ему интересны как герои будущих репортажей, всегда может договориться. В личной жизни все так же блистательно?
– В личной? Да, в общем-то, тоже нормально. Правда, он развелся недавно, но, кажется, без особых проблем. Хотя я не так близко знаком. Его жена у нас раньше администратором работала. Теперь Лиля на ее месте.
– Из-за нее произошел развод?
– Нет, что вы, – впервые за весь разговор
– Марина – бывшая жена?
– Да. Ну, одна жена съехала, другая заехала. Свято место пусто не бывает. Теперь вместе живут. Точнее, жили.
Разговор с оператором все больше склонял Гурова к мысли, что из версий, которые на данный момент можно обозначить, наиболее вероятной все-таки остается версия с героями репортажа.
Предположение о том, что журналиста мог «заказать» коллега, программа которого имела более низкие рейтинги, сразу показалось ему несостоятельным, да и личные неурядицы не очень-то тянули на мотив для такого серьезного преступления, как убийство.
«Квартира? – подумал он. – Но если он был разведен, бывшая жена навряд ли могла претендовать на нее как наследница. Хотя поговорить с этой Мариной тоже, пожалуй, не мешает».
– Вы сказали, что бывшая жена Березина работала в группе администратором. А где она сейчас?
– У Антоши, – снова усмехнулся Неклюдов, на этот раз едко и иронично. – Такая вот «страшная месть».
– Вот оно как. Переметнулась к конкурентам?
– Да. Наверное, думала, что у нас и программа сразу развалится, стоит ей уйти. Но ничего, как-то выкрутились. Незаменимый у нас только Женя. – Сказав это, Неклюдов снова нахмурился, по-видимому вспомнив, что этого «незаменимого» больше нет.
– А что, программу теперь действительно могут закрыть? – поинтересовался Лев.
– Не знаю, – медленно произнес оператор. – Это будет решать руководство. Рейтинги были хорошие, может, и оставят. Но без Жени… Не знаю.
Закончив разговор, Гуров попросил Неклюдова пригласить «следующего по списку», и через несколько минут перед ним сидела молоденькая блондинка, представившаяся как помощник оператора.
– Элина. Элина Солнцева, – торопливо, как бы запыхавшись после быстрого бега, говорила она.
– Что вы можете сказать о последнем репортаже? Как проходили съемки?
– Съемки? В каком смысле? Обычно проходили. Приехали на место, разместили аппаратуру. Ничего особенного.
– Тема довольно специфичная. Вам приходилось соблюдать «режим секретности»?
– Секретности? В каком смысле? Нет, ничего такого не помню. Как обычно, приехали, разместили аппаратуру. Еще на улице снимали. Из машины и так. Спокойно ездили, без всякой секретности.
– В репортаже есть несколько интервью, когда герои рассказывают о том, что привело их на такую дорогу и побудило вступить в организацию. Как, по-вашему, они говорили искренне? Вообще эти люди охотно согласились сотрудничать?
– В каком смысле «охотно»? Я к ним в душу не заглядывала. Да и вообще мне не до того было. Когда через каждые пять секунд тебя дергают, принеси то, подай это, и без того голова кругом идет. Так что я не заморачивалась, искренне они там говорили или неискренне. Это Березина проблемы, чтобы правдоподобно выходило, а у меня и своей работы хватает.
Слушая ее, Гуров внутренне насторожился, вспомнив слова оператора.
Неклюдов ясно указал и даже акцентировал, что съемки репортажа проходили в экстренных, «партизанских» условиях, что действовать нужно было быстро и по возможности незаметно. В то же время Элина, наоборот, утверждала, что все проходило спокойно, «без всякой секретности».
«Занятное расхождение, – думал он. – Интересно, чем оно обусловлено? Только тем, что девушка элементарно не в курсе, или здесь что-то посерьезнее? Может быть, эта чрезвычайная секретность и экстренность условий работы использованы лишь как уважительная причина? Если оператор не хотел распространяться о том, как вели себя герои репортажа, нужно же было ему ссылаться на что-то, дать какой-то внятный ответ, почему он не имел возможности за ними наблюдать. Вот он и дал».
Лев надеялся, что прояснить этот пункт поможет дальнейший опрос членов съемочной группы Березина. Но надежды эти не оправдались.
Элина Солнцева была первой и последней, чьи показания отличались от того, что рассказал оператор.
Начиная с бойкого парня, явившегося после нее и сообщившего, что он осветитель, все до единого собеседники давали ответы, будто списанные под копирку со слов Неклюдова. Все упирали на чрезвычайную секретность, никто понятия не имел, каким образом и с кем именно Березин договаривается о съемках, все приходили на площадку исключительно к началу работы и ни секундой раньше, и во время этих съемок все до такой степени были погружены в свою работу, что у них и секунды лишней не было, чтобы отвлечься и поинтересоваться, о чем, собственно, идет речь и на какую тему снимается очередной репортаж.
«Понятно, – резюмировал Гуров, поставив точку в последнем протоколе, как две капли воды похожем на предыдущие. – Девочке, которая отправилась ко мне сразу после него, Неклюдов не успел сообщить о содержании разговора, но остальные были проинструктированы во всех подробностях. Ребята явно и очень усердно стараются, чтобы в их показаниях не было зафиксировано «разногласий». Но что за этим скрывается, хотел бы я знать? Надеюсь, не то, что известный журналист был убит в результате заговора, организованного его собственной съемочной группой?»
– Могу я попросить вас о небольшом одолжении? – спросил он сидевшую перед ним Лилю.
Поняв, что официальная часть закончилась и полковник больше не будет фиксировать на бумаге ее ответы, она облегченно вздохнула и заулыбалась:
– Да, разумеется. Если смогу вам чем-то помочь, буду очень рада.
– Мне бы хотелось получить запись этого репортажа. Если не трудно, сделайте, пожалуйста, копию. На диск или флешку. Это возможно?
– Да, конечно. Никаких проблем. Все материалы у Вани, я сейчас скажу ему, и он все организует. Вопрос нескольких минут.